Так умирают короли
Шрифт:
Я даже не успел уточнить, что он имеет в виду, он сам сказал:
— Светлана.
Муж-рогоносец мне мог помешать, так это расшифровывалось. Лично для меня это представлялось не очень правдоподобным, поскольку я-то знал, что не убивал. А Мартынов просто обязан был и меня подозревать. Или он таким способом пытался добиться, чтобы я активнее искал убийцу? Найденный убийца — это как прощение всем нам, в том числе и мне. Я заглянул Мартынову в глаза. Но ничего не
Глава 28
Вся четверка стояла у входа, когда я вышел из здания. Хуже всех выглядела Светлана. Она будто постарела сразу лёт на двадцать. Густая сетка морщин и темные круги под глазами. Вдова. Мне стало ее так жалко, что я чуть не обнял ее при всех.
— Ну что? — сказал Загорский.
Ответ на это хотели знать все.
Я понял: Самсонов был человеком, который их всех объединял — таких непохожих и разных. Теперь команда рассыпалась. Каждый за себя. Но это чувство еще слишком непривычно и даже пугающе — и велик соблазн оставаться вместе как можно дольше.
— Может, посидим где-нибудь в кафе? — предложил, Кожемякин, — Помянем Самсонова.
— Еще чего! — дернул плечом Демин. — Меня всю ночь допрашивали, я с ног валюсь.
Кожемякин посмотрел на него с нескрываемой неприязнью, но Демин сделал вид, что не заметил этого. Или заметил, но ему сейчас все равно. Я прекрасно его понимал. Это была очень нехорошая ночь. Страшная ночь.
— Я — домой, — объявил Загорский.
— И я — подключился Демин.
Кожемякин яростно потер красные от бессонницы глаза.
— А ты? — уточнил он, обращаясь ко мне. Я неопределенно пожал плечами,
— Тут вот какая штука, — сказал неожиданно хриплым голосом Кожемякин. — Нам бы лучше было потолковать.
Обвел всех неприязненным и злым взглядом.
— О чем? — глухо поинтересовался Дёмин.
— О том, что было. О Самсонове.
При упоминании о Самсонове Светлана еще больше помертвела лицом. Старуха-старухой. У меня снова сжалось сердце.
— А что — Самсонов? — все так же хмуро уточнил Демин.
— То, что он мертв! — выпалил Кожемякин. — Замочили ведь Николаича! Кто-то из нас!
Я стоял ближе всех к Светлане и поэтому услышал, как она застонала — едва слышно. Я на всякий случай взял ее под руку, если она вдруг потеряет сознание.
— Ну почему так категорично? — со вздохом произнес Загорский:
Уж лучше бы он молчал. Кожемякин подступился к нему и не сильно, но, наверное,
— Ты помолчи, козел! — прошипел он с такой ненавистью, что я понял еще мгновение, и он растерзает несчастного Альфреда.
Но этого не произошло. Между ними встал Демин.
— Не прыгай! — сказал он веско.
Светлана плакала.
— Козлы вонючие! — выкрикнул Кожемякин. — Завалили Николаича!
— Я представил, что будет очень скоро. Кожемякин напьется по обыкновению, и вот тогда ему уж лучше не опадаться. Наверное, нам действительна надо разойтись, хотя бы на время.
— Хочешь, я отвезу тебя домой? — шепнул Светлане.
Сквозь слезы — то ли ответ, то ли просто всхлип. Как хочешь, так и понимай.
— Мы уходим, — объявил я.
Демин и Загорский молчаливо продемонстрировали свою солидарность. Кожемякин остервенело сплюнул, развернулся и стремительно пошел прочь.
— Сволочь, — негромко сказал ему вслед враз осмелевший Загорский.
— Жуткая история, — примирительно сказал я. — У нас у всех нервы на взводе.
— Да плевать я хотел на нервы! — взорвался Загорский.
— А вот это напрасно. Убийца-то действительно находится среди нас.
Все трое одновременно воззрились на меня. Так смотрели, будто я сказал что-то очень для них удивительное. Но по их глазам я видел — думают точно так же.
— То-то же, — сказал я.
После этого я поймал машину, усадил Светлану на заднее сиденье, сам устроился рядом. Демин и Загорский сохраняли молчание все это время.
— Поехали, — сказал я водителю.
Светлана казалась неживой. Прошло много времени, прежде чем она произнесла первые слова.
— Мне не верится, — прошептала она. — Мне до сих пор не верится.
Я-то надеялся, что удастся избежать разговора на эту тему. Хотя бы первое время. Погладил ее ладонь.
— Как ужасно наказывает судьба, Женя. Мы совершаем какие-то поступки и думаем, что нам это не аукнется. А расплата наступает тотчас.
Не слова, а всхлипы.
— Я так любила его. Если бы ты только знал!
Лично для меня это было новостью.
— Да, — сказал я деревянным голосом. — Я тебя понимаю.
На самом деле я ни черта не понимал.
— Мы прожили с ним четыре года. А потом у нас все сломалось.
— Почему? — проявил я недежурный интерес.
— Не знаю. — Она пожала плечами и ладонью вытерла слезы на лице. — Так бывает. Вдруг приходит холод. Ты сопротивляешься, пытаешься его растопить — и ничего не получается.
Помолчали.