Шрифт:
– Так что, давай-ка ты, Катюха, выходи за меня замуж! – сияющий улыбкой Никита пальцем пододвинул ей коробочку с кольцом.
Он любовался ее желанными чертами, которые за семь лет он так и не смог выбросить из своей головы: светлая, усеянная нежными веснушками кожа, к которой никогда не прилипал загар, большие карие глаза и завитки каштановых волос, своевольными локонами обрамляющие лицо.
Две беременности не прошли для нее бесследно: на смену упругости пришла мягкая округлость форм, что, по мнению Никиты, делало ее только лучше: женственнее,
Сам Никита ни красотой ни изяществом никогда не отличался – его лицо было грубым и очень мужским. Он никогда не был толстым, или даже просто полным, но рядом с Катей он всегда чувствовал себя медведем. Русоволосый и зеленоглазый – он был полной ее противоположностью.
Если уж на то пошло, то более стройный и подвижный Серега подходил ей куда лучше – он был таким же кареглазым и темноволосым, и их с Катериной без особых усилий можно было представить как брата и сестру.
Говорят, если муж и жена похожи – их ожидает счастливый брак. Может, врут люди, а может быть их с Катериной случай стал исключением из правил, но факт есть факт: их лодка любви все же прохудилась, и причем во стольких местах, что залатать ее было просто нереально. Да, по слухам, Серега особо и не старался…
Бывший друг утратил свои права на эту женщину, а у него, Никиты, появился шанс эти права обрести. У него появился шанс наконец доказать ей, что он, Никита – лучше, намного лучше!
К этому дню мужчина готовился заранее, тщательно, и кольцо купил нарочито дорогое, даже помпезное. Наконец-то она свободна! Наконец-то Сергей убрался из ее жизни! Почти убрался… Оставил, правда, после себя два вечных напоминания, но это ничего, главное – он сам Катерине больше не нужен!
Она свободна, и это прекрасно! Кроме того, она в таком отчаянном положении, что Никита въедет в ее жизнь, как принц на белом коне – с кольцом, цветами и решением всех ее проблем в придачу!
Момент был ну очень романтичный: уютный столик на двоих, нежный мелодраматичный блюз, радужное мерцание, игриво подмигивающее из атласного нутра коробочки, и сильный, самоуверенный мужчина, сидящий напротив нее и смотрящий влюбленными глазами.
Это замужество решило бы сразу миллион ее проблем… У Никиты была просторная квартира, где хватило бы места и им, и ее детям, не пришлось бы ютиться как сейчас – втроем в однушке. У Никиты была замечательная машина, и он ясно дал ей понять, что если она согласится, у нее тоже появится машина… Да и вообще, у Никиты были деньги, в которых Катерина очень нуждалась.
А еще Никита сказал:
– Знаешь, Кать, я ведь не против воспитывать твоих детей. Я многое могу им дать: образование там… Что там вообще еще детям нужно? – он задумчиво помолчал, однобоко, как-то высокомерно усмехнулся и добавил: – Никогда не думал, что буду воспитывать Серегиных сыновей!
Вот эта-то усмешечка и решила все дело. Усмешечка, которой она от него никак не ожидала, и которая шлагбаумом обрушилась ей на губы, уже приоткрывшиеся в раздумьях, а не согласиться ли?.. Может быть, это ее шанс, может быть, стоит решиться, поверить ему, и через столько лет произнести
– Нет, Никит… – она нежно, грустно улыбнулась и покачала головой. Даже несмотря на то, что тогда она выбрала не его, Никита никогда не переставал волновать ее, тем сложнее ей было снова ему отказать. – Спасибо тебе большое, но… нет.
– Нет?! – поразился он. Проходивший мимо официант позволил себе едва заметный косой взгляд на хорошо и дорого одетого мужчину, который весь подался к своей спутнице, чье платье, хоть и очень ей шло, но было куда бюджетнее, уж в этом он разбирался. – Катя, ты сказала «нет»?
– Нет, Никита, я не выйду за тебя. Прости. Мне очень жаль!
– Почему?! Какого… Кать, что за хрень?! Ты же знаешь, как я к тебе отношусь! А я знаю, что ты в полной… в проблемах сейчас, а я могу тебе помочь! Кать, даже если ты меня не любишь, поверь, я же могу сделать так, чтобы тебе было очень хорошо! В конце концов, подумай о детях! – он поджал губы и раздул ноздри, явно уязвленный отказом. Катя смотрела на него, слушала и внутренне утверждалась, что поступила правильно. Отказала и не ошиблась. Никита изменился, и эти изменения, как она видела, вовсе не сделали его лучше.
– Именно о них я и думаю, – мягко ответила Катерина, деликатно поглядывая на дисплей телефона. – Никит, я… я очень хорошо к тебе отношусь, правда! Но я не выйду за тебя. Извини. Ты знаешь, мне надо идти, мама уже звонила, мальчишки без меня не ложатся. Мне пора, Никит. Спасибо тебе большое! И за приглашение, и за ужин, и за… все остальное.
Она поднялась, взяла цветы, бросила еще один взгляд на искушающее своим блеском кольцо. Помрачневший, расстроенный Никита тоже поднялся:
– Я тебя провожу.
– Не надо, Никит, не стоит.
– Кать, не валяй дурака! Я вызову тебе такси, – непререкаемо ответил он.
Крышка коробочки мягко щелкнула, он безразлично сунул ее в карман.
Катя предпочла бы вызвать себе такси сама, и вообще, уйти побыстрее, чтобы не видеть его хмурого несчастного лица, но спорить не стала.
Через несколько минут уже она садилась в машину, увозившую ее в синие, цветочно-нежные майские сумерки.
Никита остался стоять на крыльце, все так же засунув руки в карманы, разочарованный и недовольный. Он хмуро щурился вслед ярким и каким-то размытым в вечернем свете габаритным огням, и раздумывал над тем, что эта женщина слишком много себе позволяет. Он предложил ей гораздо больше того, что мог бы дать семь лет назад, больше, чем когда-либо давал ей бывший муж, он предложил ей больше, чем достаточно, а она!..
Никита вернулся в ресторан и заказал себе кофе – хотелось чего-нибудь черного и горького.
***
– Кать, ты совсем вообще, что ли, дура? – воскликнула Света, сестра Никиты и Катина подруга, с раздражением постучав ложечкой о край чашки. Ее всегдашний светлый «конский» хвостик возмущенно вздрагивал в такт каждому слову, на худеньком лице крыжовинами светились зеленые глаза. Оксана, которая вместе с ней пришла на поздний чай, на следующий вечер после злополучного предложения, от высказываний воздержалась, но поддержала реплику решительным кивком.