Такая Война
Шрифт:
— Я когда служил первый срок, думал, вернусь домой, денег привезу, заживу по-настоящему. Нас то в семье семеро пацанов росло. Отец рано помер, лихоманкой положило его в конце зимы. — Гурт приложился к бурдюку и, вздохнув, продолжил. — Так вот, когда вернулся с первого срока, оказалось, что девка, которая меня клялась ждать, померла в третью зиму, как ушел. Одного брата на торжище до смерти палками забили. Он спьяну на кланового сборщика налогов с кулаками полез. Матушку тоже предки прибрали к себе. Трое братьев ушли в столицу по прошлой
Вар закончил промывать рану и, закупорив бурдюк, передал здоровяку, после чего внимательно оглядел Гурта.
— И вот я вернулся после первого срока. В кармане три золотых монеты. Одну за службу, вторую за войну, а третью трофеями собрал. Думал, заживу, а дома шаром покати. Двое братьев едва концы с концами сводят. Если бы не корова, так давно бы по миру пошли. Да и та тощая, больная. В зиму с них сборщик три шкуры содрал за два года. Считай, только на посев зерна оставил, да корову одну. Вроде как не до последнего обобрал. — Гурт усмехнулся и махнул рукой. — И чего делать было? Из семерых братьев, матери, да девки моей, что по ночам душу во сне грела, осталось только двое братьев и три золотых.
Мак осторожно поднялся и сел так, чтобы Вару было удобно его перевязывать.
— Пожил я так с братьями несколько месяцев и на душе такая тоска встала, что совсем сник. Оглядел наш дом родительский и махнул рукой. Пешком пошли с братьями на ярмарку, к городу. Там все золото отдал. Скотину скупили, зерна набрали, птицы, лошадей справных, инструмента. В общем, хозяйство недурное собралось. На троих бы хватило. — Гурт улыбнулся доброй улыбкой. — Уже обратно возвращаться хотели, но тут я увидал императорский сбор армейский. За золотой на пять лет. Ну, и решил, что лучше уж обратно, чем в деревню свою.
— Воротило от работ земельных? — спросил Рум.
— Да не то чтобы воротило, — пожал плечами Гурт. — Матери могилка, девки моей и брата. Дом пустой. Троих братьев куда занесло — черт его знает.
Тут десятник задумался на несколько секунд и кивнул своим мыслям.
— Наверное, меня с мертвой матери и девки воротило. Оно вроде как с мыслями о девке просыпался, а с мыслями о матери засыпал. А тут вернулся и как ножом по сердцу. Тоска черная на душу легла.
— Ты никогда не рассказывал о прошлом, — тихо произнес Билл. — А дальше что было?
— Дальше? — поднялся на ноги Гурт. — Дальше я в строю четыре срока выслужил. После каждого срока в деревню возвращался. Золотую монету братьям нес, могилам кланялся, надирался как грузчик в порту и снова сбор армейский искал на ярмарке.
— А когда у тебя срок выходит? — задумчиво спросил Рум.
— Этой весной вышел, — тихо ответил Гурт.
— А почему тогда остался?
— До родной стороны далеко. Да и на кого оставить вас, оболтусов? Меня же до этого в десятники не ставили. — седой воин подхватил мешок и закинул на спину. — Ну? Чего расселись? Нам наверх забраться надо и место для лагеря найти.
Отряд медленно поднимался на ноги и разбирал поклажу. Когда вперед выдвинулись Билл и Мак, Вар, шедший рядом с Гуртом, тихо спросил:
— А ты чего откровенничать начал? Вроде никогда не рассказывал за свою родину. Только за жизнь в армии…
— Кошки на душе скребут, — признался Гурт. — Говорят, если на пустом месте такое творится, то помирать скоро придется.
— Ты же в поверья армейские не веришь, — мотнул головой Вар.
— Не верил, пока самого не пробрало, — пожал плечами десятник.
— Чем вы тут вообще занимались, — произнес Марад, оглядывая десяток магов с бритыми головами и рунами на темечке. — Сколько вы давили эту защиту?
— Если вы не заметили, то среди нас нет черной метки, — надменно произнес маг огня, кидая злобные взгляды на темного мага. — С кровью у нас тоже никто не работал…
— Но элементарные принципы вы-то должны знать, — не упустил возможность кинуть колкость маг. — Это же не уравнения Самато, чтобы в этом разбирались лишь избранные.
— Отчего же тогда вы не вступили с нами в осадную атаку? — подал голос маг воды. — На вас внезапно напал липкий пот? И колени у вас затряслись с дороги?
— Мы прекрасно видели, как вас истощила эта защита, — кивнул огненный. — Каждый занимается своим делом. Будьте терпеливее к своим коллегам. Иначе…
— Что иначе? — вскинул голову Марад.
— Иначе в критический момент, когда вам нужна будет помощь, вы ее просто не получите! — закончил за огненного маг воды. — А свои подначки оставьте для придворных интриг. Здесь опытные боевые маги, а не…
— Я тоже, знаете ли, не из придворных лизоблюдов, — заметил темный и вышел из шатра. Оглядев развалины заставы, он устало вздохнул и потер лицо ладонями.
Тут он кожей почувствовал внимательный и злобный взгляд. Глаза пробежали по сопкам и отвесным скалам ущелья. На одной из вершин он заметил небольшую, едва заметную группу людей. Они стояли не таясь, словно красовались перед кишащими в ущелье солдатами.
Один из неизвестных поднял руку над головой и активировал заклинание. Над его головой возник черный, как сама тьма, шар, который испускал свечение, видимое даже на таком расстоянии.
— У-у-у-у, — протянул Мадар, на лице которого снова возникла хищная улыбка. — Ты живой! Я знал… Ты слишком хитрый, чтобы просто взять и исчезнуть!
Темный маг раскинул руки в стороны и слегка их приподнял так, чтобы получилась подобие латинской буквы «V», и активировал небольшую иллюзию из тьмы. Над головой Мадара возникла огромная собачья голова. Она раскрыла пасть, клацнула зубами и, обратившись к небу, испустила громогласный вой.
— Черное солнце, — улыбаясь безумной улыбкой, произнес Мадар. — Будем знакомы, мастер!