Такой долгий и откровенный день (сборник)
Шрифт:
Но как же хорошо, что я познакомилась с Норой.
Донателла
В памятке туриста значилось, что экскурсию по Милану будет проводить гид со звучным именем Донателла.
Похоже, еще один иностранец думает, что он выучил русский язык, и завтра будет упражняться в своих навыках на нас. Опыт подсказывает: нам опять предстоят мученья.
Нет, бывают, конечно, иностранцы, которые хорошо говорят по-русски, но это редко.
А здесь еще и Донателла. Да, в таких именах мне сразу слышатся черепашки-ниндзя из детских комиксов. Как их там? Леонардо, Рафаэль, Микеланджело и Донателло.
Эти черепашки стойко идут со мной по жизни. Сначала в них играл мой старший сын. Ему скоро будет двадцать пять. Начал подрастать младший, ему одиннадцать, и тоже наступило время этих странных черепашек с громкими именами знаменитых художников эпохи Возрождения. Сначала я приставала к старшему сыну, все никак не могла понять, какая связь? Что может быть общего между неповоротливыми черепахами, ловкими ниндзя и талантливыми художниками. Мой старший сын связи между ними не обнаружил. Младший как представитель более прагматичного и продвинутого поколения мне ответил:
– Мам, ну ты же не спрашиваешь, почему колбасу называют колбасой?
Вот действительно. И как это я не додумалась? Но больше с вопросами лезть не стала. Уж если Леонардо сравнивают с колбасой, то, наверное, действительно: черепашки могут быть ниндзя. Кроме меня, это, кстати, никого не удивляло.
Донателла пришла в гостиницу ровно в девять, как значилось в памятке. Она оказалась не похожей ни на черепашку, ни на ниндзя, и опознавательной банданки на голове у нее не было. На типичную итальянку она тоже не походила.
Один из моих сыновей, не помню уже который, когда видел худого человека, говорил – «узкий». Вот Донателла была узкой. Не худой, а именно узкой. Очень высокая, с узкими бедрами и плечами. Роста ей еще прибавляли коротковатые брючки, из-под которых виднелись носки розового цвета. И вообще, вся одежда была ей немного не по росту. Рукава куртки заканчивались на запястьях, открывая длинные кисти рук. Тонкую длинную шею в несколько рядов обвивал кургузый шарфик. Мне таких женщин хочется все время нарядить поярче. А тут штанишки тускло-бежевые, куртенка сероватенькая, в тон курчавым и таким же тусклым волосам. При этом лицо у Донателлы было очень приятное.
Немного смешная, неуклюжая, но с милой открытой улыбкой, она нам сразу понравилась. Да ладно, подумали мы, уж пусть говорит что хочет. Понятно, человек добрый, будет делать все от нее зависящее. Уж как-нибудь разберемся. И мы пошли разбираться пешком по Милану.
– Меня зовут Донателла, а вас?
– Елена.
– Валентина.
– А! – закричала, радуясь, Донателла. – Я знаю, я знаю! Это очень красивое имя, очень! Я знаю это имя!
Мы переглянулись. Хорошо, значит, знает имя Валентина. Посмотрим, знает ли она еще что-нибудь. Донателла говорила по-русски с некоторым трудом, тяжело подбирая слова, немного их коверкая и путая ударения.
– Нет, ну ты погляди, как ведь, бедная, старается, – отметили мы про себя.
С моей коллегой по работе Валентиной мы в Милане уже бывали и разнообразные экскурсии по городу прослушали несколько раз. И в исполнении итальянцев, и в изложении
В этот раз мы решили посетить какой-нибудь музей. В Москве нам посоветовали пинакотеку Брера. Наш выбор немного удивил Донателлу.
– Это очень хорошая галерея, очень! Моя самая любимая! Но только не самая известная.
Нам без особой разницы, куда идти. Главное, приобщиться к итальянской культуре.
Донателла шагала впереди, как землемер, мы за ней поспевали с трудом.
– Может, скажем, чтобы не неслась так, куда торопимся-то? – предложила Валентина.
По возрасту мы все находились в окрестностях пятидесяти. Мне еще до этого числа нужно было несколько лет дожить; Донателла, судя по внешности, только что с пятидесятилетием встретилась; Валентина за этот рубеж перевалила.
Судя по тому, как прытко бежала вперед наша итальянская подруга, независимо от возраста она была среди нас самая спортивная.
– Донателла, нам идти далеко? – запыхавшись, спросила я.
– О! Так, как мы гуляем, минут двадцать.
– Нет, я так минут двадцать не выдержу, – Валентина остановила Донателлу. – Давай передохнем немного.
– О! Я виновата, да! Я думаю, все время думаю! Когда думаю, мне надо сразу быстро идти! Да, извините. Такая у меня сегодня история, она очень некрасивая, очень. Я расстроена.
Это ж надо, мы, когда расстроены, становимся немного заторможенными, а итальянцы, значит, наоборот, бегать начинают.
Все-таки хорошо, что экскурсовод у нас местный; так, глядишь, традиции какие национальные узнаешь.
– Донателла, что у вас случилось? Может, вы и экскурсию вести не можете?
– Нет, что вы, что вы, это моя работа. Это важно. Мы идем с вами в Брера. Это очень, очень хорошо. Это мое любимое место в Милане. Правда, еще фреска. Это конечно. Если у меня на сердце неспокойно, я иду к фреске. Смотрю на нее, и мне легко!
Понятно, имеется в виду фреска Леонардо да Винчи «Тайная вечеря». Мы с Валентиной эту фреску уже видели. Действительно, впечатление необыкновенное. Начать с того, что попасть в этот музей крайне сложно. Записываться нужно заранее. Билеты – тоже не даром, двенадцать евро. То есть непросто и недешево дается нашей Донателле поднятие настроения. А сама фреска… Сначала поражает атмосфера, потому что ты попадаешь не в музей, нет, в сейф! За тобой постоянно на все замки закрывают двери, помещения друг от друга отделены огромными железными дверями. Людей не больше двадцати пяти, рядом с фреской можно находиться только пятнадцать минут, соблюдаются определенная температура, влажность и так далее. Все сделано для того, чтобы не только мы смогли насладиться бессмертным творением Леонардо да Винчи, но и наши потомки. Чтобы своим дыханием и топотом мы не потревожили старые краски. «Тайная вечеря» – это, действительно, потрясение. И, наверное, Донателла права, выходишь из старой доминиканской трапезной после просмотра фрески немного просветленным. Есть ощущение, что к тебе, вот прямо сейчас, лично обращался Иисус Христос. Я думала, у меня это от новизны, от шока. Однако ж, по опыту Донателлы, это происходит каждый раз. Вот он – гений Леонардо.