Талисман прошлого "Тайна императоров"
Шрифт:
— Спасибо. — ласково ответила она, тронутая заботой Степана Аркадьевича.
Дождавшись, когда он наглухо закроет за собой дверь, Клэр тихо встала с кровати, словно боясь кого-то потревожить. Её болезненное тело за пару шагов преодолело расстояние от кровати до небольшого столика, на котором стоял маленький поржавевший таз, кувшин с водой, серая хлопковая салфетка и льняной свёрток. Вода щипала её сонные глаза и постоянно текла мимо прямиком на пол. В конце умывания под ней оказалась небольшая лужа, которую она небрежно промокнула ногой. Без зеркала Клэр не видела, что происходит с её волосами, но по спутанным и немного грязным прядям
Никто не знает, какие чувства двигали ею тогда, однако рыжие пряди стали безжалостно и постепенно падать на ещё влажный пол. Клэр состригала их не задумываясь, пытаясь самой для себя казаться храброй и жёсткой, способной на всё, даже расстаться с женской красотой. С каждым состриженным локоном она чувствовала в себе прилив сил, потому как ей казалось, что под маской мужчины она теперь неуязвима.
Степан Аркадьевич, внезапно зашедший в комнату, увидел перед собой худую и бледную девушку; рыжего воробушка с криво остриженными короткими волосами. Лишь немного наивный блеск в глазах мог выдать в ней женские черты. Он грустно поджал губу, но всё же высказал своё одобрение этому поступку.
— Давай-ка лучше я. — сказал он и протянул жилистую руку, требуя ножницы.
Задрав к нему голову, Клэр всё никак не могла им налюбоваться. У Степана Аркадьевича было вытянутое смуглое лицо с высокими скулами и немного кривым носом. Каштановые волосы с редкой сединой небрежными прядями переходили в мягкие и короткие бакенбарды, напоминающие перистые облака. Бархатные карие глаза всё время щурились, прячась за густыми ресницами. Под нижним веком мешки, добавляющие ему лишние пару лет, а на левой щеке можно было рассмотреть маленький белый шрам.
— Ещё раз спасибо вам. Не знаю, чтобы со мной сталось, если не вы. Ваш риск делает меня вечной должницей.
— Ничего ты мне, голуба не должна. — сказал он так, словно огорчился от её слов — Возможно, если бы не женская, сердечная доброта, проявленная там у Петропавловской крепости, я примирился со своей совестью и смог покойной душой ответить отказом.
— У вас есть кто-то, семья?
— Моя семья — это мой штаб. Когда-то очень давно у меня была жена и небольшое поместье в придачу, однако она умерла в родах и ребёнок вместе с ней. Брат у меня младший остался. Сейчас, кажись, в уланах служит. Так же, как и я, таскается из полка в полк, из штаба в штаб. После смерти супруги моей он влез в крупный карточный долг. Я продал родовое имение, оплатил все его долги и с тех пор веду жизнь кочевую, военную. И ничего за душой моей нету, кроме сабли, коня да верных друзей.
Клэр заметила, как от разговора о жене у него содрогались губы. Его усталый взгляд сделался более печальным и глубоким, тянущим за собой во что-то мрачное. Он всеми силами старался отвлечься за стрижкой её волос, задорно приговаривая вслух. Тяжесть на его лице не исчезала ещё долгое время и Клэр ощущала в этом мерзкий привкус вины. Ощущение, будто бы незаточенное лезвие на живую соскребало слой юной беспечности с сердца. Нарочно выдавленная улыбка его тонких губ, не могла скрыть холодности глаз, сверкающих от накатившихся слёз. Его глаза совершенно не улыбались, в то время, когда это делало его лицо.
Спустя два дня завершилась последняя примерка,
Клэр резво перемещалась по комнате пытаясь демонстрировать мужество коим едва ли обладала. Она хмурилась и кряхтела как мужчина, неровно подстригла ногти, чтобы придать небрежности рукам. Степан Аркадьевич, наблюдая за ней, лишь крутил головой.
— Последний раз прошу тебя остаться и выбросить из головы эту дурацкую затею. Полно, голубушка! Вертишься ты прелесть как, но что до гусара…
— Признайтесь, что я действительно похожа на молодого гусара? — уверенно сказала она, выпрямив спину.
— Отрицать не буду, внешне очень похожа, гусар налицо. Но уж больно ты нежна и легка в своих повадках. Грубости да жёсткости в тебе недостаёт.
— Назад дороги мне нет.
— Мои условия; глупостей не делаешь, женскую натуру свою никому не показываешь! Грубят, в ответ отмалчиваешься, и только реши мне дело до дуэли довести, мигом выставлю из полка. Учишься и во всём меня слушаешь, а услышу хоть раз, что ты вздумала жаловаться на тяжесть армейского быта, представлю в тот час тебя командиру, как самозванку. Всё поняла? — Невооружённым глазом было видно сколько сил потребовалось Степану Аркадьевичу для того, чтобы он казался строже чем есть. В правой части его лба набухла вена, которая то и дело пульсировала во время разговора.
— Яснее ясного. — ответила она твёрдым голосом, пытаясь говорить, как юноша и подражать его армейской суровости.
— Помоги ей господи. — Степан Аркадьевич перекрестился три раза и приковал глаза к иконе, стоящей на невысокой полочке в углу. — Нам надобно выдвигаться. Я купил с твоих денег нам двух коней и припасов в дорогу. Остаток я приберегу для твоих нужд, если тебе так будет угодно. — Клэр одобрительно кивнула, привязав к поясу ташку и взяв, лежащий на кровати кивер с золотым двуглавым орлом в центре.
«Как Степан Аркадьевич ориентируется в нашей дороге? Темно, заснеженно, благо что нет метели. Мы едем мимо каких-то полей и станций без карт и навигатора. Что за люди.», эта мысль терзала Клэр в течение всего пути. Она оглядывалась по сторонам в попытках разглядеть хоть какой-нибудь признак цивилизации, но всё тщетно. Ей оставалось лишь довериться и следовать за Степаном Аркадьевичем. Дорога была долгой, а признаки усталости стали появляться уже спустя час медленной езды. За плечами Клэр оставались известный ей Петербург и жизнь, к которой она уже успела привыкнуть. Всё реже она вспоминала о попытках вернуться в своё время, потому как это, уже безвозвратно затянуло её. Появились первые болевые ощущения в пояснице и суставах. В зимней одежде держаться на коне ещё сложнее, чем когда-либо. Несмотря на это, она понимала, что теперь конь и седло должны стать её лучшими друзьями, ведь она гусар, а для гусара не может быть ничего важней коня да сабли. Конечно же, она не сказала об этом Степану Аркадиевичу, потому как иначе он бы в тот же миг вернул её назад.