Талисман
Шрифт:
Зингер бросил на Джека ужасный, полный страха и ненависти взгляд. Он поднял пистолет, и на мгновение Джек поверил, что Санни действительно собирается выстрелить в него.
Но прошло уже шесть минут, а никакого сигнала, оповещающего, что машина готова к отправлению в Манси, так и не было слышно.
— Сам снимай, если хочешь, — мрачно сказал Зингер Энди Уорвику. — Мне противно к нему даже прикасаться. Он грешник. И еще: он — голубой.
Зингер вернулся за стол, а пальцы Энди Уорвика тем временем принялись развязывать узлы на смирительной рубашке.
— Лучше
Правая рука свободна.
И левая свободна.
Они беспомощно повисли по бокам. Иголки и булавки вновь воткнулись в них.
Уорвик сдернул с него ненавистный чехол — ужасную конструкцию из темно-коричневого брезента и крепких шелковых веревок. Повертел его в руках и поморщился. Затем пересек комнату и принялся запихивать смирительную рубашку в сейф Преподобного Гарднера.
— Подними штаны, — сказал Санни. — Или ты думаешь, что нам приятно смотреть на твои причиндалы?
Джек с трудом натянул трусы, взялся за пояс штанов, выронил их, снова попытался надеть…
ЩЕЛК! Внутренняя связь.
— Санни! Энди! — Голос Кейси. — Я что-то слышу!
— Они уже подъехали? — Санни почти кричал. Уорвик с удвоенной силой принялся засовывать смирительную рубашку в сейф. — Они въехали во двор?
— Нет! В часовне! Я ничего не вижу, но слышу что-то в…
Раздался звон разбитого стекла, и Волк, выпрыгнув из мрака часовни, оказался в студии.
Крики Кейси, откатившегося от пульта управления в своем кресле на колесиках, были многократно усилены.
В студии бушевал стеклянный ураган. Волк опустил все четыре лапы на покатую панель красных глаз. Его длинные когти поворачивали подряд все ручки и щелкали тумблерами. На большом студийном магнитофоне завращались катушки.
— …КОММУНИСТЫ! — прогремел голос Преподобного Гарднера. Он был выведен на полную громкость, заглушая вопли Кейси и крики Уорвика: «Стреляй в него, Санни! Стреляй в него!» Но голос Гарднера был не одинок. На заднем плане раздалось нарастающее завывание множества сирен: расставленные снаружи микрофоны Кейси уловили приближение целого каравана полицейских машин, поворачивающих на дорогу, ведущую к «Дому Солнечного Света».
— О, ОНИ РАССКАЖУТ ВАМ, ЧТО ЭТО НЕ ТАК УЖ ПЛОХО — СМОТРЕТЬ В ЭТИ ГРЯЗНЫЕ КНИГИ И ЖУРНАЛЫ! ОНИ СКАЖУТ ВАМ, ЧТО НЕТ НИЧЕГО СТРАННОГО В ТОМ, ЧТО ДЕТЯМ В ШКОЛАХ НЕ РАЗРЕШАЕТСЯ МОЛИТЬСЯ! ОНИ СКАЖУТ ВАМ, ЧТО НЕ ИМЕЕТ ЗНАЧЕНИЯ ДАЖЕ ТО, ЧТО ШЕСТНАДЦАТЬ КОНГРЕССМЕНОВ СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ И ДВОЕ ЧЛЕНОВ ПРАВИТЕЛЬСТВА СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ — АКТИВНЫЕ ГОМОСЕКСУАЛИСТЫ! ОНИ СКАЖУТ ВАМ…
Кресло Кейси откатилось к стеклянной стене между студией и офисом Преподобного Гарднера. Он повернул голову, и на мгновение все увидели его широко раскрытые, полные отчаяния глаза. И тут Волк прыгнул. Его голова ударилась о толстый живот Кейси… и почти вся исчезла в нем. Челюсти начали открываться и закрываться со скоростью хлеборезной машины. Кровь брызнула кверху фонтаном и сплошным потоком потекла по окну, заслонив от них предсмертные конвульсии Кейси.
— Стреляй в него, Санни, стреляй в это чертово чудовище! — орал Уорвик.
— А ты
— …ГРЯДЕТ ДЕНЬ, МАЛЬЧИКИ! О ДА, ЭТО БУДЕТ ВЕЛИКИЙ ДЕНЬ, И В ЭТОТ ДЕНЬ КОММУНИСТЫ-ГУМАНИСТЫ, ЭТИ ПРОКЛЯТЫЕ АТЕИСТЫ, ОБНАРУЖАТ, ЧТО КАМЕНЬ НЕ ДАЕТ ИМ ЗАЩИТЫ И ЧТО МЕРТВОЕ ДЕРЕВО НЕ ДАЕТ ИМ ПРИЮТА! ВОТ ЧТО С НИМИ ПРОИЗОЙДЕТ! АЛЛИЛУЙЯ! А ЕЩЕ ИХ ЖДЕТ…
Волк рычал и терзал плоть.
Преподобный Гарднер продолжал проклинать «коммунистов-гуманистов, этих политических наркоманов и моральных уродов, которые мечтают лишь о том, чтобы раз и навсегда запретить преподавание в школах Закона Божьего».
Снаружи ревели сирены, хлопали дверцы автомобилей, кто-то кому-то говорил, что надо действовать быстрее, — у мальчика был очень испуганный голос.
— Это ты! Ты один во всем виноват!
Зингер поднял пистолет. Дуло 45-го калибра казалось таким же большим, как пасть тоннеля в Оутли.
Стеклянная стена между студией и офисом с оглушительным грохотом обвалилась. Темно-серая косматая тень влетела в комнату. Морда Волка была почти надвое рассечена осколками стекла, с его лап капала кровь. Он проревел что-то почти по-человечески, но это прозвучало настолько властно, что даже Джек отпрянул назад:
— ТЫ НЕ ДОЛЖЕН ВРЕДИТЬ СТАДУ!
— Волк! — крикнул Джек. — Оглянись! Оглянись назад, у него пис…
Санни дважды нажал на спусковой крючок. Выстрелы прозвучали оглушительно в замкнутом маленьком пространстве. Пули были предназначены не Волку — они предназначались Джеку. Но попали они все же в Волка, потому что в этот момент он находился в прыжке между двумя мальчиками. Джек увидел, как в боку у Волка, в тех местах, откуда вышли пули, появились рваные кровавые дыры. Траектории обоих кусков смертоносного металла сильно изменились, пройдя сквозь тело Волка и сокрушив по пути его ребра, так что ни один из них не попал в Джека, хотя он и почувствовал легкий ветерок у левой щеки.
— Волк!
Ловкий, рассчитанный прыжок обернулся падением. Правая передняя лапа Волка неестественно вывернулась, и он, обливаясь кровью, ударился об стену, уронив фотографию Гарднера на вилле Шрайнера.
Смеясь, Санни Зингер повернулся к Волку и снова выстрелил в него. Он держал пистолет обеими руками, и его плечи дрогнули от отдачи. Пороховой дым повис плотной неподвижной пеленой. Волк встал сначала на четыре лапы, затем поднялся во весь рост. Раскатистый рев боли и ярости заглушил даже громовой голос Преподобного Гарднера.
Санни выстрелил в четвертый раз. Пуля прошла сквозь левую переднюю лапу. Снова кровь и осколки костей.
«ДЖЕКИ! ДЖЕКИ, ОХ, ДЖЕКИ! БОЛЬНО! КАК МНЕ БОЛЬНО…»
Джек прыгнул вперед и схватил электронные часы Гарднера — первое, что попалось под руку.
— Санни, осторожно, — крикнул Уорвик. — Огля…
Волк всем своим телом, теперь превратившимся в сплошной комок слипшейся от крови шерсти, навалился на него. Уорвик выставил вперед руки, и на мгновение могло показаться, что они с Волком попросту танцуют.