Талли
Шрифт:
— Что это? Боже! Наверное, мама не кормила меня. Где ты это нашла?
— В ящиках с вещами Дженнифер.
Он посмотрел на нее.
— Ты поднималась на чердак? Что еще стряслось, пока меня не было?
«Ничего, — хотелось сказать Талли. — Совершенно ничего. Сгорела моя спальня. Меня назначили директором. Робин все эти годы изменял мне. Моя мать еще жива. Мой сын…»
— Кто это? — спросил Джек, беря из рук Талли другую фотографию. Годовалая малышка, круглая, как мячик, светловолосая и красногубая сидела на траве и улыбалась
— Нет. Это я.
— Ты! — изумился Джек. — Ты такая толстенькая…
— Спасибо.
— А почему эта фотография оказалась в вещах Дженни?
— Не знаю. Должно быть, я когда-то ей подарила. Но я этого совершенно не помню. И у матери нет такой фотографии.
— Мне она нравится, — сказал Джек.
— Вот на кого похожа твоя дочь, — объявила Талли. — На меня.
— Какого цвета у нее глаза? — спросил он.
— Младенческого. Синевато-серые.
— Надеюсь, такими и останутся.
Талли молча кивнула.
— Хорошая машина, — сказал Джек, указав на черный «корвет» Талли.
— Это не моя, это старая машина Робина. 1985 год выпуска или около того.
— 1985-й? Ну тогда ее, конечно, нельзя назвать хорошей, верно?
— Верно, — Талли слабо улыбнулась.
По дороге домой Талли вспомнила о новой мебели в спальне. Всего пять дней она им послужила. Пять дней ценой в тридцать тысяч долларов.
Но ее переполняла радость от встреч с Джеком, и эта радость не покидала ее до той минуты, пока она не вошла на кухню и не увидела, что Бумеранг играет с Робином в бейсбол на заднем дворе.
— Привет! — крикнули они хором.
— Папа не хочет ужинать дома! — закричал Бумеранг.
— Не хочет? — переспросила Талли, привалясь к дверному косяку. — Это хорошо. Потому что есть у нас нечего. Где Дженни?
Робин и Бумеранг показали на качели-люльку, которые они сделали для Дженни.
— Мы голодны как волки, — сказал Робин. — Где ты была?
— Я прошу прощения, — улыбнулась она. — Я заезжала в «Уайт Лейкс». Мне нужен новый костюм.
— Еще один? Но у тебя их уже два десятка.
— Я похудела. У меня мало костюмов восьмого размера, — сказала Талли, направляясь к Дженнифер.
Робин в шортах, голый по пояс подошел к ней.
— А где же покупка?
— Не нашла то, что хотела, — ответила Талли, беря Дженнифер на руки. — Пошли поедим.
Мужчины сходили за пиццей, и они вчетвером — хотя Дженни в основном спала — поужинали во внутреннем дворике. А потом Робин, Бумеранг и с ними Талли до самого захода солнца играли в футбол.
Когда они раздевались, Робин посмотрел на Талли и сказал:
— Да, это что-то новенькое. Никогда прежде я не видел такого выражения на твоем лице.
— И что же это за выражение? — спросила Талли, глядя в сторону.
— Виноватое.
Они легли в постель и лежали несколько минут, не прикасаясь друг к другу, затаив дыхание.
— Он вернулся,
Талли в темноте кивнула. Она услышана, как Робин сглотнул слюну. Ей хотелось зажать уши.
Наконец Робин сказал:
— Суд состоится в июле.
— В августе.
— И до тех пор ты останешься здесь?
— Конечно, — сказала Талли, сжимая пальцами простыню. Брюс Спрингстин вернулся и снова укрыл ее одеялом боли. Она отдыхала от него так недолго.
— Я хотел сказать, — произнес Робин медленно, — ты останешься в этом доме?
— Вместо того, чтобы что?
— Вместо того, чтобы поселиться с ним.
Талли была далеко. Она унеслась к океану. Она слышала плеск волн у своих ног. Она ощущала на губах вкус соли, океанской соли, как ей и мечталось. Но она вытерла рот. Она знала, что это была не океанская соль!
— Робин, — сказала она, не поворачиваясь к нему, — я прощу тебя. Пожалуйста. Пожалуйста. Я не могу уйти… — у нее сорвался голос.
— Так не уходи, — спокойно сказал он.
— Я не могу уйти без него, — прошептала она едва слышно, — я не могу уйти без моего мальчика.
— Так не уходи, — повторил он.
— Робин, я не могу остаться…
— Жестокая необходимость? Так останься по доброй необходимости. Останься ради Бумеранга.
— Умоляю, Робин, — шептала она. — Каждые выходные. Приезжай каждые выходные. А я стану играть с вами в футбол, хочешь, даже в софтбол. Все, что пожелаешь. Просто… Умоляю…
— Прекрати, — резко бросил он и повернулся к ней спиной. — Перестань клянчить. Это тебе не идет. Ты сама можешь приезжать каждые выходные. Денег я тебе дам.
— Робин! — Талли вытерла лицо о подушку. Обняв эту подушку и закрыв глаза, она пыталась освободиться от… океана. — Пожалуйста. Пожалуйста, отдай мне моего мальчика.
— Талли, хоть раз в жизни попробуй не быть такой эгоистичной свиньей.
Талли вспомнила о девушке на футбольном поле.
— Робин, та девушка… если хочешь, я не знаю, хочешь ли ты, но если да, ты можешь жениться на ней. Ты можешь завести с ней детей. Ты можешь завести детей, с кем захочешь. Столько детей, сколько захочешь. Но я… у меня только Бумеранг и Дженни — и больше у меня никого никогда не будет. Никогда. Пожалуйста, отдай мне его.
Робин выпрыгнул из постели.
— Да замолчишь ли ты наконец! — закричал он. — Что ты несешь! Завести детей! Разве ты не понимаешь? Он — это все, что у меня есть. У тебя, по крайней мере, есть Дженни. А у меня только один ребенок, один, ты и твой Джек Пендел позаботились об этом. Все, хватит, мне осточертело слушать тебя.
Он ушел, а Талли всю ночь желала того забвения, при котором ее пульс падал до 35 ударов в минуту и из ее вен медленно вытекала жизнь.
Был чудесный субботний день. Бумеранг просил ее поехать с ним и Робином в Манхэттен, но Талли отказалась.