Талли
Шрифт:
— Превосходно, — Талли слабо улыбнулась. — Мистер Хиллер, всего год назад вы собирались уволить меня за то, что я была груба с одной несчастной мамашей. Теперь же вы хотите, чтобы я стала директором целого агентства. Вы думаете, став директором, я сделаюсь мягче?
— У вас доброе сердце, — повторил мистер Хиллер. — Вы знаете свое дело. Я очень ценю вас.
— Вы собирались выгнать меня.
— Нет, Талли. Это было просто двадцать второе последнее предупреждение. Я бы делал вам такие предложения бесконечно. Я всегда очень ценил вас. Я буду
— Спасибо, мистер Хиллер, — тихо сказала Талли. — Спасибо. Обещаю, что подумаю об этом, хорошо?
Он кивнул.
— Хорошо, Талли. Наверное, от такого уклончивого человека, как вы, большего ожидать было нельзя.
Они пожали друг другу руки.
— Если не вы, то кто же? — спросил мистер Хиллер, задержав ее руку в своей. — Вот о чем подумайте.
Рука была теплая, и пожимать ее было приятно. У Талли вдруг полегчало на душе — хорошо, что пришла.
— Расскажите мне, что случилось? — спросила она. Если стало возможным выгнать Лилиан, значит произошло что-то ужасное?
Мистер Хиллер кашлянул в ладонь.
— Погибли Ким и Джейсон Слэттери.
У Талли подкосились ноги, и она буквально упала на стул.
— Теперь я понимаю, — прошептала она.
— Слэттери поругался с женой и пристрелил обоих.
— А она осталась жива? — спросила Талли.
— О да. Обоих арестовали. Ее — как соучастницу в непредумышленном убийстве. Но почему он не застрелил ее? Вот что меня удивляет.
— Непредумышленное убийство, — повторила Талли, — непредумышленное убийство… Этот человек многие годы пытался убить своих детей, а жена ему потворствовала, и вот, значит, как это назвали? Непредумышленным убийством?
— Слэттери говорил, что потерял голову. Он не хотел убивать детей. Прямо так и сказал: не имел в виду убивать детей.
— А что с младшим, с Робби? — спросила Талли.
— Он, слава Богу, спал. Это и спасло его. Те двое пытались разнять родителей.
— Какой ужас!
— Теперь вы понимаете, почему Лилиан не могла больше оставаться директором? Суд запросил все наши отчеты по Слэттери. Там было и о том, как Слэттери поступил с вами. Окружной прокурор спрашивал, как мы могли вернуть детей таким людям. Мы с трудом уберегли саму Лилиан от обвинения в соучастии.
— Да, — мрачно сказала Талли. — Ее следовало бы арестовать. Этот тип всю жизнь был законченный преступник. Его к детям и подпускать было нельзя. — Она перекрестилась. — Господь да упокоит их души.
— Вы возьметесь за эту работу, Талли?
— Забавно, да? Мой жизненный успех будет построен на трагедии.
— Если бы директором были вы, трагедии бы не случилось. Подумайте об этом.
Талли ехала в машине. Ехала с определенной целью. Путь ее лежал в Манхэттен. В ушах звенело, все слышался голос Джека. Она зашла в «Де Марко и сыновья» и, прихватив Робина и Стива, отправилась с ними обедать. Стив теперь с головой был погружен в семейный, бизнес. Талли смотрела на братьев
Талли собралась было рассказать Робину о разговоре с мистером Хиллером, но в ресторане было так уютно, так приятно, что рассказывать расхотелось. И только сев в машину, она поняла, что хотела от этой поездки одного-единственного — побыть рядом с Робином.
Чуть только новость о том, что Талли предложили должность директора, стала известна, все в один голос принялись уговаривать ее. Такая удача. Глупо не воспользоваться таким шансом. Все, за исключением Робина. Они с Талли только что подписали бумаги, которые голубоглазый, доброжелательный мистер Хофман должен был передать в суд.
— Наверное, я соглашусь, — сказала Талли Робину как-то вечером.
Стоял апрель. Окна были открыты. С каждым днем становилось теплее. Пришла весна.
— Это меня ничуть не удивляет, — ответил он. — Ты всегда любила свою дурацкую работу. Но скажи мне, зачем тебе это сейчас?
Талли потерла руки.
— Я не знаю, — сказала она.
— Разумеется, — Робин развернул газету и повернулся к Талли спиной. — Теперь тебе будет казаться, что все, как раньше. Что ничего не происходит. Жалкий самообман.
— Они предложили мне, большие деньги, — сказала Талли так, словно это что-то объясняло.
— Зачем тебе деньги, Талли? — спросил он. — Не беспокойся, — добавил он с иронией, я не дам вам с Джеком умереть с голоду на вашем пляже. Кроме того, деньги никогда ничего для тебя не значили. Иначе ты бы давно меня полюбила. — Он повернулся к ней — его лицо было мрачным и спокойным. Он встал перед ней, сложил на груди руки и спросил; — Талли, наша с тобой жизнь и правда была так плоха?
— Нет, — подумав, ответила Талли, — она не была так плоха.
В конце апреля Талли удвоила Милли жалованье, оставила Дженни на ее попечение и вышла на работу, согласившись стать директором.
7
Уже четыре долгих месяца никто не ласкал Талли, и ей очень этого не хватало. Однажды ночью, когда у нее особенно сильно жгло сердце, она пришла к Робину. Она легла рядом с ним, обняла его и вдохнула запах его волос. Той ночью он не повернулся к ней, но на следующую ночь не устоял. Потом, когда она лежала в его объятиях, Робин спросил:
— Когда он приезжает?
— Я не знаю, — ответила она.
— Ты надеешься, что скоро?
— Не знаю. Наверно, да.
— «Наверно, да», — передразнил ее Робин, не зная, что сказать. — И когда ты уезжаешь?
— Я не знаю. Ты отдашь мне моего сына? — спросила Талли.
— Талли, ради Бога! Дело не в нем.
— Именно в нем. Я не могу уехать без него.
— Ясно, ты не можешь уехать без него… Это до меня не доходит. Ты готова отказаться от всей твоей жизни: от прекрасной новой работы, от дома, от друзей, от матери. От меня. Почему тогда и не от него?