Таллинские палачи
Шрифт:
* * *
– А где твой отец? На работе?
Сердце легонько кольнуло.
– Он погиб три года назад.
– Погиб?
– Эффектно звучит?
– горько усмехнулся Стасис.
– А суть - омерзительна! Пьяным под поезд угодил.
Инга прильнула к дверному косяку; на лице отразилась жалость.
– Извини...
– Какого черта?!
– Стасис зло дернул в воздухе свободной рукой, ухнул другой в самовар кружку воды.
– Чего ты извиняешься?
Инга присела на табурет между столом и холодильником,
– Тебе ведь не доставило удовольствия мое нечаянное напоминание.
Стасис тоже сел, провел по лицу Инги коротким взглядом. В его глазах она заметила раздражение и боль; боль от чего-то другого, не связанная с памятью об отце.
– Может, я и без твоего напоминания хоть иногда подумываю об этом? И вообще; ненавижу, когда из пустых требований приличия заверяют в том, чего на самом деле не испытывают! Знаешь, когда при знакомстве мне говорят совершенно стандартное "очень приятно", да еще и с идиотской улыбочкой, порой так и хочется сказать: "Че ты лыбишься, придурок? Может, через пять минут в рожу вцепишься!"
– И что же мешает тебе это сказать?
Стасис опешил. Незаметно для себя он попал в разряд кухонных скандалистов, а Инга поймала его.
Пару секунд они напряженно смотрели друг на друга, после чего, опустив глаза, барышни произнесла:
– А я думала, вся хмурь твоя напускная... Оказывается, ты по-настоящему злой. Неужели так сильно ненавидишь людей? Что они тебе сделали?
Стасис хотел было ответить, что люди обрекли на смерть его мать, что они же послали его в Карабах, где убивали его товарищей и ранили его самого, что человек убил дедушку Ахмета и очень хотел расправиться с ним, только бегством спасшимся от инвалидности на всю жизнь... Очень хотел он все это сказать, но вовремя передумал и, протирая утомленные глаза кулаками, тихо буркнул:
– Какая тебе разница?
– Никакой!
На минуту установилась тягостная тишина. Инга дулась. Ожидая, когда закипит в самоваре вода, Стасис думал о том, что завтра придется ползти на работу недоспавшим и весь день слоняться по боксу хмельным привидением.
– Чай будешь пить или кофе?
– спросил он наконец, желая отбросить предыдущую скандальность разговора.
Инга еле заметно повела плечиком:
– Не знаю.
– Тогда чай, - Стасис поставил на стол две чашки.
– Для кофе время уже неподходящее - скоро баиньки.
– Ты так рано ложишься спать?
– в вопросе Инги присутствовало искреннее недоумение.
– Мне к восьми на работу, которую я, кстати, достаточно ценю... А ты чем сейчас занимаешься? Помнится, в Москве собиралась учиться.
– А-а!
– махнула она ладошкой.
– Бросила. Один курс окончила и поняла, что невелик смысл убивать пять лет жизни во имя двухсотрублевой зарплаты.
– Неужели ты надеешься, что до самой смерти будешь иметь под рукой состоятельных
– Стасис заметил, как дрогнула Инга, и смягчил напор: - Или планы какие имеются?
– Не-а! Но и секретаршей работать... На большее-то не тяну!
– Секретаршей?
– изумился Стасис.
– Так щас ведь в путевой акционерке...
– Вот именно - сейчас и в путевой, - вздохнула Инга.
– Даже в богатые фирмы берут чаще для увеселения шефа.
– Но и в прежние славные времена в секретарши шли те, кто рассчитывал иметь много больше официальной зарплаты: с твоими данными - это полный верняк!
– Много ты знаешь!
– насупилась Инга, но тут же заинтригованно блеснула глазками: - Так высоко оцениваешь мои данные?
– Смотря применительно к чему, - напрягся Стасис.
– Ну...
– она кокетливо округлила губы.
– Например, к себе.
"Она меня доведет..."
– Вскипел, - Стасис рывком выдернул штепсель, немного суетливо занялся приготовлением чая.
Инга как-то разочарованно вздохнула, встала.
– Ты чего?
– Хочу взглянуть на обиталище одинокого злюки. Хотя - она обернулась у двери и гостиную.
– Так ли ты одинок?
Стасис ответил взглядом искреннего недопонимания.
– То, что неженат, - это ясно, - рассудила Инга.
– Но кто-то же есть у тебя.
До Стасиса дошла, наконец, суть вопроса. Он устало усмехнулся, закурил, обдумывая ответ.
– Гоша есть у меня!
У барышни ножки подкосились. Видя ее реакцию, Стасис от души развеселился и поспешил дать успокоительное пояснение:
– Гоша - это большой рыжий прусачок, мой верный друг и товарищ.
– У тебя водятся тараканы?
– ужаснулась Инга, но с заметным облегчением.
– Повторяю: таракан.
– И где он?
– Ныкается в какой-нибудь своей щели и крайне агрессивно взирает на нас. Не любит он посторонних.
– Понятно!
– рассмеялась Инга.
– А могу я получить серьезный ответ?
– В каждой шутке есть доля истицы, - вздохнул Стасис.
– И вообще: с какой стати я должен выворачиваться перед тобой наизнанку? Надо было сплавить тебя Олегу...
– Ответ достоин приверженца высоких моральных принципов!
– фыркнула Инга.
– Но зачем они тебе?
– Кто?
– Высокие, моральные и принципы, - вкрадчиво перечислила барышня, поправляя прическу перед большим зеркалом в прихожей.
Стасис в недоумении пожал плечом:
– Вряд ли они высокие. Но они мои.
Инга включила в гостиной свет и замерла на секунду у порога, окидывая комнату немало удивленным взором. И не японский телевизор, видеомагнитофон да югославская "стенка" удивили ее, а неплохой порядок в обиталище одинокого друга тараканов.
"Все же есть у него кто-то!"
Внимательно взирающий под ноги Стасис чуть не толкнул се и спину чашками с чаем.