Там, где колышется высокая трава
Шрифт:
Что было, то было. Надо подумать о будущем. К счастью, Скотт настоял на том, чтобы его оставили здесь и никуда не уводили. По крайней мере, его не убьют по дороге в тюрьму.
Чабб уселся в кресло напротив, положив к себе на колени свой шестизарядный револьвер.
— С каким бы удовольствием я продырявил его шкуру! — мечтательно произнес он. — Не понимаю, чего ты так разволновался, Скотт? В любом случае ты свои деньги получишь, ведь вознаграждение-то обещано за мертвого или живого.
— Ничего, пусть будет, как есть, — запротестовал Скотт. — Если ты его застрелишь, то тоже постараешься
Он усмехнулся, избегая встречаться взглядом с Кеневеном.
— Отныне Левитт станет здесь первым человеком, с ним-то я и буду иметь дело, и только с ним! Я слишком долго жил на свете, чтобы на старости лет позволить оставить себя в дураках! Так что теперь мы со Старом будем действовать сообща!
— Не замечал, чтобы ты был коротко с ним знаком! — не скрывая своего раздражения, возразил Чабб. — Я даже в лавке твоей его никогда не видел.
Скотт снова усмехнулся.
— А ты думаешь, с чего это он вдруг решил объявиться здесь? Кто, по-твоему, просветил его насчет того, что человек сообразительный тут внакладе не останется? Вон Кеневен, он тоже до этого додумался и рассчитывал, что ему удастся прибрать всю округу к рукам после того, как Пог с Рейнолдсом перегрызут друг другу глотки. Но его ошибка в том, что он слишком многое пустил на самотек. Чего Стар Левитт себе никогда не позволял.
Кеневен сидел, тупо уставившись в пол и стараясь не обращать внимания на их разговоры. Надо срочно что-то придумать. А не то его судьба окажется предрешена… Тогда уж и Дикси с Томом конец.
Если Марби и Барт появились в доме у Мэй и остались у нее после того, как поставили лошадей в конюшню, то их наверняка тоже выдали. Он напряженно прислушался, ожидая услышать грохот далеких выстрелов, но в городе оставалось все тихо. Неужели они оказались в ловушке, в которую, сам того не ведая, завел их? Вдруг их уже убили?
Теперь Левитт стал полноправным хозяином. Об этом все догадались и, как один, лезут из кожи вон, стараясь примкнуть к стану победителя и урвать себе от чужого успеха. Билл посмотрел на Кинни. Не выдержав этого взгляда, юноша виновато отвел глаза. Разве можно было предположить, что этот славный парень окажется способен на предательство? Он же ручался за него головой… и проспорил.
Со Скотта взятки гладки. Старик большую часть своей жизни промышлял разбоем и грабежами. А когда человек так долго живет, пренебрегая законом, это запросто входит у него в привычку. И все же те, кто направил Кеневена к нему, в один голос утверждали, что для старика дружба — святое и ему можно довериться, как самому себе. Но весь вопрос в том, кого он считал своими друзьями?
Скотт явно решил заручиться дружбой победителя и поступил весьма логично со своей точки зрения.
Удивительно, но несмотря на все, Билл испытывал симпатию к старику, что лишний раз доказывало простую истину: никогда и ни при каких обстоятельствах не следует давать волю чувствам над разумом.
Все пропало, теперь ему нечем помочь Дикси, если только… Он нахмурился.
Что они теперь с ним сделают? Оповестят Стара о том, что его поймали, а затем тайком вывезут за
Если бы ему только удалось переговорить с Уордом Клаймером или шерифом! Разумеется, такая возможность ему представится, но только окажется он в отнюдь не выигрышном положении. По городу расклеены плакаты, обещающие щедрое вознаграждение за его поимку, а люди Левитта под присягой расскажут обо всех якобы совершенных им злодеяниях. И какие доказательства тогда он предъявит в свое оправдание?
А вот у Стара Левитта с доказательствами окажется все в полнейшем порядке, да и от лжесвидетелей наверняка отбою не будет. А свидетельствовать против Стара не осмелится никто — и Мэй предупреждала его об этом.
Обыватели кто запуган, кто рад себя чувствовать причастным к триумфу победителя.
Все… ему конец.
И все-таки… в его душе еще теплилась призрачная надежда. Ведь Марби и Барта сюда еще не привели. О них вообще не сказано ни слова, так что, возможно, их не взяли. По крайней мере, на них уже точно можно положиться. А если они живы и все еще на свободе, то постараются прийти на помощь. Они обязательно придумают, как освободить его.
Наступившая ночь будет долгой, а уж грядущий день по сравнению с ней и вовсе покажется бесконечным.
Завтра Дикси выходит замуж…
Глава 17
Ночь тянулась и тянулась. Тьма, опустившаяся на землю, не собиралась сдавать своих позиций. Они молча сидели в дальней комнате лавки Скотта, едва освещенной единственной керосиновой лампой. Долгие минуты медленно перетекали в часы, и временами начинало казаться, что завтра не наступит никогда.
Скотт неизменно дымил окурком сигары, который будто не становился короче. Чабб курил самокрутки, неустанно расхаживая по комнате. Иногда он начинал громко ругаться вслух, уставившись на Кеневена своими пустыми, неподвижными, как у ящерицы, глазами. Аллен Кинни читал газету недельной давности, доставленную с последней почтой. Войль зевал, дремал и изредка курил.
— Если бы ты мне позволил его пристрелить, — упрекнул старика Чабб, — мы бы сейчас все отправились спать.
— Нет, — отрезал Скотт.
Одна из дверей комнаты вела в помещение лавки, окнами выходившей на улицу. Оттуда пришел сероватый рассвет, затем стали видны темные окна — глазницы магазина напротив.
— Сегодня ты умрешь, — довольно потянулся Чабб.
— Может быть, — ответил Кеневен. — А ты на себя сегодня не смотрел еще в зеркало?
— В зеркало? — Чабб недоуменно уставился на него. — А зачем?
— Посмотри. Ты, Чабб, отмечен смертью. Я думаю, ты не доживешь до вечера… — начал рассказывать с таинственным видом Билл выдуманную им же самим историю. — Ибо я седьмой сын своего отца, и отец мой тоже был седьмым сыном, и мне дано видеть будущее. На твоем месте я бы поспешил вымолить у Бога прощение.
— Вот еще! — возмущенно фыркнул Чабб и отвернулся. Но мгновение спустя он остановился у небольшого зеркальца Скотта.
— Знак смерти, — мрачно вещал Кеневен. — Возможно, ты протянешь еще до вечера, но обычно это редко кому удается.