Там, где кружат аспиды

Верева Олеся

— Похвист тебе ленту выиграл? — спросила Лёля, кусая булку кисловатую, зато обильно присыпанную хрустящим терпким маком. Она уже начала привыкать к вкусу явьского хлеба. Далеко ему было до хлебов Прави, ну и пусть, не только в хлебе радость.

— А то кто же? Он самый, — Ульянка подмигнула, косясь на безразличного Похвиста. — Ловкий друг твой, сильный и красавцем уродился. Ну мечта, а не парень, — лукаво заключила она. — Ой, пряники!

И Ульяна умчалась к очередному прилавку со сладостями. Лёля успела углядеть, как легонько дёрнулись вверх кончики

губ идущего рядом Похвиста, но уже через секунду на лице бога ветра было то же беспристрастное выражение, что и обычно. Отломав большой кусок маковой булки, Лёля отправила его в рот. Видела бы Нянюшка сейчас дочку меньшую Сварога, точно отругала бы, да после похода по рынку у Лёли разыгрался небывалый аппетит.

— Похвист, скажи, а откуда вы в Яви деньги берёте? — задала волнующий её вопрос Лёля, на ходу расправляясь со своим обедом.

— По-разному, — Похвист хмыкнул и дёрнул плечом. — Чаще всего на капище Стрибога люди оставляют, чтобы нас, богов, задобрить. Ну а самый верный способ — заработать. В Яви всегда кому-то помощь требуется.

— Чудно так. В Прави мне всё за просто так доставалось, в Яви за каждую вещь платить надобно. А ты помнишь Правь? Нашу Правь, где мы втроём были.

Теперь Лёля старалась на лицо Похвиста не смотреть. Боялась того, что увидеть может.

— Помню, конечно. Даже не верится, что ты позабыть смогла. Мне кажется, мы с Догодой тебя не забыли бы, хоть нас пытай. — К радости Лёли, в голосе Похвиста не было гнева, лишь затаённая грусть. — Мы ведь всегда с братьями росли. Слышала поговорку: «Стрибожьи внуки — семидесяти семи ветров боги»? Преувеличение, конечно, да не суть. Среди нас только мальчишки, ни одной девчонки не было. А тут ты, сестрица, пусть и не родная. И после того как отец твой нас прогнал… Я-то ещё бодрился, вида не подавал, что скучаю, а Догода… Ночи не проходило, чтобы рыданий я его приглушённых не слышал.

— Мне так жаль… — Лёля опустила голову, чувствуя, как вновь возвращается её запрятанная за новыми впечатлениями совесть. — Я бы, наверное, возненавидела тех, кто со мной так поступил. Если по правде говорить, я думала, вы меня не примете, не простите…

— А я уверен был, что ты нас презираешь, богоубийцами зовёшь. Жесток твой отец, научил и тебя родом Стрибожьим гнушаться. Потому боялся с тобой заговорить, даже после того, как в Яви ты оказалась. Всё момента подходящего ждал. Может, до сих пор со стороны поглядывал бы, если бы не Ульяна эта клятая.

— Эй, Похвист! — Рядом, будто услышав своё имя, появилась русалка. Она лаской вилась возле своего благодетеля, заглядывая ему в лицо широко распахнутыми пленительными глазами. — Будь добрым богом, дай монетку на пряник расписной. Я с русалкой на глазури сахарной видела! Упросила купца мне три таких за одну монету отдать. А так цена им шесть монет, ты представь, удача какая!

— Дожили, пряники по цене сапог продают. Вот, держи, утроба твоя ненасытная. — Похвист вытащил из кошеля монету и вложил Ульянке в ладошку. — Исчезни уже с глаз моих, нечисть болотная!

Ульянка

рванула было к лавке с выпечкой, но остановилась вполоборота и улыбнулась Похвисту устами алыми так, что, если бы и существовал поцелуй на расстоянии, он бы это и был. А после растворилась в толпе. И не было уже никаких сомнений, что на сей раз нежный румянец почти незаметный щёк Похвиста не обошёл.

— Чуть не забыл! Пойдём! — скомандовал он, твёрдым шагом направляясь к очередному прилавку. Лёля заторопилась следом и поняла, что они оказались возле той самой женщины, продающей шерстяные шали — лучшую защиту от разбушевавшихся северных ветров. — Выбирай, какая люба!

Лёля окинула взглядом шерстяное изобилие. Вот бы Нянюшке платок из Яви в подарок привезти. Пусть и не было в Прави холодов, как старушке приятно стало бы, наверное, узнай она, что это Похвиста дар. Думая о няне, Лёля указала на бежевый платок, самый, как ей казалось, мягкий, самый пушистый.

— А ну-ка, дай на тебя приложу, красавица! — Женщина-торговка одним движением обернула Лёлю в вязаный кокон. — Ой, ну как хороша, загляденье! Носи на здоровье, милая, и пусть ветры злые тебя стороной обходят.

— Ничего, потерпит, ей теперь от них не отделаться, — обиженно буркнул Похвист, высыпая на ладонь оставшиеся монеты. — Ещё одну дайте, вот ту, зелёную, — попросил он, как показалось Лёле, намеренно стараясь не встречаться с ней взглядом.

Забрав у женщины тёмно-зелёную шаль и быстро спрятав покупку за пазуху кафтана, Похвист, казалось, снова обрёл присутствие духа. По крайней мере, он не прятал весело блеснувших глаз, когда помахал в воздухе пустым кошельком.

— Ну что, хотела узнать, как деньги в Яви заработать? Вот сейчас и будешь учиться, — усмехнулся он и огляделся по сторонам. — И где эту нахлебницу носит? Тремя парами рук быстрее управимся!

Глава 7

Лёля на коленях стояла на берегу реки и из последних сил била деревянным вальком по разложенным на камнях скатертях. Это всё Похвист, нашёл работёнку в ближайшей корчме! Зато, помимо трёх десятков монет, обещаны им были ужин бесплатный и две комнаты для ночлега, оттого и старалась Лёля, хлеб свой отрабатывая. И всё равно, неправильно это как-то! Богиня же, а скатерти грязные стирает, все в следах от объедков человеческих! Не помнила Лёля, чтобы Род учил настолько сильно людям Яви угождать.

Она поудобнее перехватила ручку валька. Первые три скатерти дело не шло совсем, а к четвёртой Лёля худо-бедно научилась орудие своё держать. Исступлённо водила она по ткани ребристой поверхностью, особенно там, где виднелись въедливые коричневые пятна от мясной похлёбки, да толку было чуть. А ведь она ещё и в растворе щелочном не меньше часа бельё выдержала под строгим надзором хозяйки.

«Так ли вам работа необходима, молодой господин? — вопрошала их дородная владелица корчмы, когда заявились они всей троицей на её порог. — Иль забавами такими от безделья маятесь?»