Там, где мы есть

Синица Владимир

Внезапно кусты шумно затрещали, раздался страшный рык и из зарослей вывалился огромный, мощный бурый медведь. Шерсть на спине медведя стояла дыбом, из пасти вырывался горячий пар, а маленькие глазки смотрели с бешенством.

Паруш охнул и отскочил.

– Беги, дурак, - спокойно сказал ему Кежай. Это за мной. Я разозлил его.

Медведь посмотрел на Паруша, затем повернулся к Кежаю и потянул носом воздух, как бы проверяя запах от человека, лежащего на земле, а затем издал душераздирающий рык.

Сердце Паруша ухнуло куда-то вниз. Он видел раньше медведей в лесу, но так близко и такого огромного встретил впервые. И уж тем более, никогда

не видел, чтобы медведь был так разъярён. На счастье Паруша медведь потерял к нему интерес и всецело посвятил свое внимание Кежаю. Угрожающе рыча, он медленно надвигался на человека, понимая, что тот уже не сможет убежать. Чем так разозлил Кежай этого медведя, оставалось только догадываться, но было ясно, что зверь хотел рассчитаться своим звериным способом: торчащими когтями и острыми зубами. Паруш знал, что даже если бы медведь не имел ни того, ни другого, ему хватило бы сил, чтобы справиться с любым противником. Обычный медведь одним ударом лапы может сломать спину быку. А этот и подавно. Кежая он прихлопнет без особых усилий.

Паруш больше не думал ни секунды. Он выстрелил. Стрела, рассчитанная на зайца, не могла причинить существенного ущерба медведю, но, всё же, воткнувшись ему в лапу как раз в момент замаха, явилась весьма болезненным уколом и отвлекла от жертвы.

Медведь заревел громче и повернулся к Парушу. Вторая стрела прошла вскользь, зацепив зверя по уху. Медведь огрызнулся коротким рыком и пошел на сына кузнеца. Кежай лежал с серым лицом, зажмурив глаза и не понимая, почему до сих пор жив.

Паруш попятился к лесу, не переставая стрелять. Зверь, получив очередной укол, мотнул головой и резко сорвался с места, пытаясь настичь обидчика. Паруш понимал, что на поляне у него нет шансов. Медведь, несмотря на неуклюжесть, на ровной местности может даже коня догнать, а уж человека тем более. Поэтому сын кузнеца, бросив лук, рванул, что было сил в лес. Петляя меж стволов, он получал хоть какое-то преимущество.

Погоня продолжалась очень долго. Во всяком случае, так показалось Парушу. Хотя они вряд ли пробежали больше поприща*. Пару раз медведь почти настигал сына кузнеца и клацал зубами у самой шеи человека, обжигая его своим горячим дыханием. После чего Паруш находил в себе силы нестись ещё быстрее. Но долго так продолжаться не могло. Дыхание у человека сбилось, а ноги начинали подкашиваться. Паруш увидел небольшой дуб с невысоким нижним ярусом веток. Он подпрыгнул и зацепился сначала руками, а потом ногами за одну из них. Дальше было проще. Паруш влез повыше и устроился на двух растущих рядом ветвях, как раз в тот момент, когда медведь поравнялся с деревом. Опасность того, что медведь полезет за Парушем, конечно была. Но сын кузнеца понадеялся на возраст медведя. Он знал, что по деревьям лазают, в основном, лишь молодые медведи, а этот великан на молодого похож не был.

Паруш оказался прав. Медведь поставил на дуб передние лапы, но карабкаться по стволу и не помышлял. Наконец-то сын кузнеца смог отдышаться и передохнуть.

Медведь, походив вокруг ствола, несколько раз пытался с разбегу тряхнуть дерево. Ствол и ветви, конечно, дрожали, но вряд ли это могло скинуть Паруша вниз. Тем не менее, зверь уходить не собирался. Он продолжал бродить вокруг, негромко рыча.

К вечеру медведь устал и улегся спать прямо у ствола. Паруш отбросил мысль о немедленном побеге, сомневаясь, что получится слезть незамеченным. Звериный сон очень чуткий.

Сын кузнеца вынул ремешок из штанов и опоясал им ствол,

а между ремешком и стволом просунул руку, чтобы не свалиться с дерева, если одолеет сон.

С приходом сумерек стало холодать, и Паруша, лишённого возможности двигаться, стало знобить. Сын кузнеца решил, как говорится, убить сразу двух зайцев: согреться и проверить, крепко ли уснул медведь. Он отломил небольшую ветку у дерева, предварительно подрезав её ножом у основания. Спустился пониже и бросил её в медведя. Зверь открыл глаза и тихо зарычал. Паруш срезал ветку побольше, отрезал у неё боковые отростки и снова бросил вниз. Ветка полетела, словно копьё, и попала медведю точно в лоб. Медведь подскочил и зарычал громче.

– Что, не нравится? Ну и иди отсюда, - крикнул ему Паруш.

Всю ночь Паруш не давал спать медведю, крича, срезая ветки, и понемногу бросая их вниз. Расчет у него был простой. Либо медведю надоест получать ветками по холке, и он уйдет восвояси, либо он устанет и крепко уснёт, так что появится возможность тихо пробраться мимо него и сбежать.

* Поприще -- старорусская путевая мера для измерения больших расстояний, расстояние, пройденное от одного поворота плуга до другого во время пахоты, принято считать равной 1620 метрам.

К утру сын кузнеца устал неимоверно. Будто молотом весь день махал. Медведю всё это тоже порядком надоело. Вот только такой его реакции Паруш предугадать никак не мог. Чуть забрезжил рассвет, медведь решил разом покончить это дело и пойти на штурм дерева. Обхватив ствол, он стал карабкаться по дубу, забираясь всё выше и выше. Огромный вес зверя давал о себе знать. Дерево гнулось, скрипело и трещало обломанными ветвями. Медведю тоже было очень нелегко поднимать себя, однако его упорство решительно гнало его вверх по стволу.

Паруш замер, понимая, что, если медведь заберется ещё на два яруса вверх, шансов у него нет. Прыгать с такой высоты равносильно самоубийству. Соседних деревьев, куда можно было бы перелезть, не наблюдалось. А, если подняться на верхние тонкие ветви, медведь, будучи на дереве, стряхнет оттуда Паруша в два счета.

Медведю оставался еще один ярус до Паруша, когда, подтягиваясь в очередной раз, он оперся задней лапой на одну из сухих ветвей. Ветка с громким треском хрустнула и рухнула вниз. Всё произошло так быстро, что медведь не успел опереться на другую ветку или посильнее ухватиться за ствол. Ломая всё на своем пути, он полетел вниз вместе с подломившейся веткой и грохнулся на землю с гулким ударом.

Паруш перевел дух. Внутри всё трепетало от страха, но вместе с тем он обнаружил, что ему жаль незадачливого медведя, которому сейчас было ой как больно. Медведь страшно зарычал то ли от злости, то ли от боли. Прихрамывая на переднюю лапу, он покружил вокруг дуба, и отрывисто рыкнув напоследок, отправился куда-то на север в сторону лесной чащи. Скоро он скрылся из виду.

Паруш подождал немного, но медведь не возвращался, и сын кузнеца решил спускаться с дерева. Сидеть на ветке было уже совсем невыносимо. Он действовал осторожно, но усталость, пережитый страх, голод и бессонная ночь давали о себе знать дрожью в коленях и туманом в голове. В какой-то момент нога Паруша соскользнула с ветки и он, взмахнув руками, полетел вниз.