Там, где мы служили...
Шрифт:
— Живой?! — крикнул Майкл сакраментальное, увидев ввалившегося в комнату Витьку. — Куда тебя?!
— А никуда, — Витька наконец-то удивился этому факту, почти падая рядом с другом. — Это и не моя кровь.
— Ты хоть знаешь, как тебе повезло? — Майкл ухмыльнулся. — Прямо под тобой снаряд в стену угодил. Если бы дверь была закрыта — тебя бы об неё — в брызги. Как лягушку, только ты квакнуть не успел бы… А так — вылетел в коридор… Но мы всё равно думали, что тебя там об стену…
— Могли бы и посмотреть, — Витька приложился
— Только время на это и тратить, — хладнокровно ответил Майкл.
Он был прав. Несмотря на бесконечный и точный миномётый обстрел, «синие береты» подобрались к зиккурату на сотню, а то и на полсотни метров. Снизу им стрелять было не солишком удобно, но зато они могли не очень-то высовываться, да и всё равно — мало приятного, когда пули с визгом рикошетируют от камней возле твоей головы…
— Вик! — крикнул Джек, не отрываясь от автомата. — Две плиты буквой Т на четырнадцать часов — видишь там толпу?
— Вижу…
— Убери их, когда начнут прыгать, у них две иголки!
«Толпа» была человек шесть, они лежали в развалинах, но у них в самом деле имлись два РПГ и масса сумок с гранатами. Витька пустил по камням пристрелочную очередь, убедившись, что РПД исправен. Когда первый из гранатомётчиков сделал перебежку, Витька не стал стрелять. Но потом вскочили оба подносчика — и он их срезал наповал одной очередью. Вторая очередь достала второго же гранатомётчика, решившего, очевидо, добить в башню издалека. Витька хмыкнул довольно — первый гранатомётчик с единственным зарядом лежал в двух десятках шагов от сумок с гранатами.
— Неплохо! — Джек, судя по всему, в бою обзаводился глазами на затылке и на ушах, по паре на кажду сторону. — Давай и тех троих тоже!
— Сей-ча-асссс… — процедил Витька, водя стволом. Гранатомётчик чуть приподнялся, его голова в низко надвиутой странной старой каске качнулась над камнем — и Витька влепил короткую очередь ему в лою. Каску сорвало. Двое уцелевших решили, видимо, что с них довольно и поползли обратно — Витька дал им выбраться на гребень разрушенной стены и пришил обоих к щебёнке. Один всё-таки с усилием перевалился за гребень, и Витька тихо выругался:
— Ранил, кажется…
— Да и чёрт с ним, — сплюнул Эрих. — О небо, до чего бок горит…
— Смотри, заражение схватишь, — забеспокоился Витька.
— Ты вон давай стреляй лучше, — сердито ответил Эрих. Витька ухмыльнулся:
— Днём стрелять плохо, ночью лучше. Днём дома мешают, а ночью их не видно…
Два танка, укрывшись за этими самыми домами, били по зиккуратам из пушек, и поджечь их никак не удавалось. Но это было, пожалуй, единственное успешное действие со стороны бандосов — оружие штурмовиков наносило наступающим просто-таки устрашающие потери. Трупы в зеленоватой форме, а чаще — просто в обносках лежали везде на подступах к зиккурату.
Штурмовики тоже несли потери — в основном, от снайперского огня засевших в развалинах «синих беретов».
7
Наверное, произошедшее в подвале так и осталось бы неизвестным до конца боя, если бы не санитары и не тот факт, что у раненых сохранилось оружие. Когда в подвал ворвались бандосы с холодным оружием, санитары, не растерявшись, ударили в них из автоматов. Оба тут же были убиты, но несколько раненых продолжили стрельбу…
Однако, когда отделение Джека и щё одно, сборное, под командой сержанта-австралийца, ворвались в подвал, там уже можно было плавать в крови. Из одиннадцати «тяжёлых» шестеро были зверски зарезаны — им просто отсекли головы. Среди добитых была девушка, и Витька запомнил выражение её лица, обрамлённого окровавлеными волосами — не страх, не мольба, а ненависть…
Когда Джек вошёл — вбежал — в подвал, а он сделал это первым, то он закричал. Не от ужаса, даже не от гнева — от всё той же ненависти. Трудно было сдержаться.
Штурмовики рассыпались по подвалу, тщетно стараясь понять, как же сюда попал враг? Все были в ярости, но никто и ничего не мог найти… а из выживших никто ничего не мог сказать.
— Джек! — услышал капрал. К нему подбежал Витька — вцепился в пулемёт, глаза большущие, лицо побелело. — Джек, там… скорей, тебя!
— Иду, — отрывисто бросил капрал…
…Раненый в грудь русский парнишка умирал. Остановить кровь, хлещущую из страшных дыр — от выстрелов в упор из 12-го охотничьего калибра в грудину и под правую лопатку — не удавалось, разорванные лёгкие качали кровь в горло, и он то и дело выплёвывал кровавые фонтанчики. Почему он жил — неизвестно. Может быть, лишь потому, что хотел сказать Джеку то, что должен был сказать.
Должен был сказать.
— Капрал, — он кашлянул, повёл глазами — слепо. — С… на. Из с… при… ш… при… — снова вытолкнул кровь.
— Откуда, откуда, говори громче! Откуда?! — умолял Джек, встав на колено и пытаясь разобрать шёпот. Умирающий болезненно, мучительно скривился, лицо пошло судорогами — говорить больше не получалось. Оттолкнув штурмовика, тщетно прижимавшего к ране в груди «рюкзак», неловко оперся на расставленные руки и… встал. Все вокруг ахнули, подаваясь вперёд, но раненый, обливаясь кровью, быстро, уверенно прошёл до стены между двумя штабелями ящиков, ткнул ладонями в серый камень, оставляя тёмные отпечатки ладоней и, повернувшись к остальным, мёртво рухнул ничком.