Там лилии цветут…
Шрифт:
Олег закрыл дверь. Он настолько отстранённо себя вел, что никто из учителей не догадывался об их многолетних отношениях. Она никому не рассказывала, он никогда не оставался на ночь.
Отношения строились так. Если что-то ему не нравилось, а это случалось постоянно, он наказывал Алину длительным молчанием – не звонил, холодно смотрел при встрече.
Первые годы она очень переживала. Звонила, даже письма писала. Рыдала в подушку, заглядывала в глаза.
Потом появился интернет и статьи психотерапевтов. Она теперь все знала о газлайтинге. Даже фильм «Газовый свет» посмотрела. Название
И теперь Алина все понимала. Но ничего сделать не могла – не хватало душевных сил. Правда, последнее время внутри нее что-то происходило этакое, обнадеживающее.
Алина прилепилась к Олегу – единственному человеку, кого она впустила в свой дом, постель, жизнь. Вот только ничего рассказывать ему не могла, не смела. И разве это близость?
И про сегодняшнюю утреннюю находку она не могла ему сказать. А это мучало ее, страшное лицо то и дело всплывало, вопреки ее стараниям забыть. А рассказать было некому.
Новое для нее слово – «абьюзер», полностью подходило к Олегу. После умных роликов в интернете она стала сдержанней и он это почувствовал. Стал мягче, ласковее. И она обрадованно решила, что ее многолетняя преданность, наконец , замечена. Но стоило ей расслабиться и проявить любовь, тут же следовал удар. Как в том анекдоте про боксера, пришедшего с тренировки. На суде он оправдывался, почему избил жену. «Я пришел с тренировки, она дверь открывает. Вижу, корпус открыт, я и ударил».
Алина просто не могла любить иначе – только вот так, самозабвенно. Она улыбнулась, в голову пришла частушка: «И зачем я его полюбила, ярко выраженного дебила». Она уже могла шутить над своими чувствами к Олегу – и это было таким прорывом, такой надеждой на освобождение!
Психотерапевты во всем правы. От абьюзера нужно бежать, роняя тапки. Только сил нет. Пока. И вот это – последнее короткое слово обнадеживало Алину, придавало сил. Неужели, она сбросит этот груз, эти унизительные отношения, не приносящие радости? Ни уму, ни сердцу, ни телу.
Прозвенел звонок. Так, сказки Гофмана в четвертом «А».
Глава 2
Когда бездна долго вглядывается в тебя,
ты, рано или поздно, пошлешь ее подальше.
Потому что НАДОЕЛО!
Алина шла домой, поглядывая на хмурое небо. Легкие облачка превратились в тучи, солнце сквозь них не проглядывало.
День сегодня был обычным. Отстраненный Олег Алексеевич, болтливая Татьяна Игоревна, ничего, кроме себя (и мамы), не видящий Леонид Анатольевич. Любознательные четвероклашки и циничные десятиклассники. Весь день она погружалась в то, чтобы детям было интересно на ее уроках. Разруливала проблемы, защищала обижаемых и отчитывала тех, кто обижает.
Весь рабочий день она и не вспоминала об утренней находке. И только сейчас, идя домой, сама того не желая, погрузилась в картинку прохладного утра, золотого света в окнах
Чтобы унять дрожь от воспоминаний, она села на скамейку и принялась смотреть вокруг. На троллейбусы, идущих людей, клумбы с увядшими цветами. Минут через пять отпустило и она смогла идти дальше. На все мысли о полиции, она отвечала себе: «Нет! К черту»!
Она попыталась отвлечься мыслями об Олеге. Но это было так больно и противно, что она и их выгнала усилием воли.
И принялась думать о детях. О забавных вопросах, которые сегодня в четвертом «А» задавали по поводу «Щелкунчика». «Он что, робот, этот Щелкунчик»? В классе она только рассмеялась, сказала, что во времена Гоффмана не было роботов. Но сейчас подумала. «Робот не робот, но какая-то механика там присутствовала. Иначе, как он орехи грыз»?
С мыслей о четвертом «А» перешла к тому, что завтра тот же Щелкунчик будет в четвертом «Б», где учится совершенно необыкновенная девочка – Саша Жезлова. Рыжая, с великолепной кожей, чистейшими глазами. Ангел, без сомнения. С интересной особенностью, даром, который ведь только у ангелов и может быть. Мысли о Саше успокоили и Алина смогла встать и двинуться дальше.
Дома она наскоро сделала яичницу, поужинала, глядя в ноут. Стала мыть полы. Этот процесс был обязательным и ежедневным, потому что откуда-то у нее появилась аллергия на пыль. И, если Алина допускала, чтобы появился самый микроскопический слой, дышать становилось тяжело. Ночью могло начаться удушье, и она просыпалась в ужасе, что сейчас умрет. Пару раз пережив ночные приступы аллергической астмы, Алина взяла за правило – ложиться спать с вымытыми полами.
Она не успела протереть пол насухо, как раздался звонок. Алина знала, что это Олег, и ясно представляла, что сейчас произойдет. Потому что это происходило в разных вариантах, но всегда одинаково.
Он вошел, чуть не сбив дверью, стал срывать с нее фартук, платье. Его куртка от спортивного костюма полетела в угол. Он не стал снимать брюки и футболку, свалил ее на мокрый пол.
И только это она и чувствовала во время процесса – мокрый и холодный пол под собственной задницей. И дыхание Олега ей в лицо вкусным домашним ужином.
Она думала, пока он пыхтел на ней, что сейчас отбудет эту мерзкую повинность, отправится в душ, и задержится там подольше.
Он кончил с хрипом, Алина выпростала волосы из под его локтя и пошла в ванную.
То омерзение, с каким она смывала его следы, обильно поливая мочалку гелем, удивляло и радовало ее. Она терла и терла с брезгливой гримасой, пока тело не покраснело. И это было так необычно. И так здорово! А то, что сейчас произошло, отвратительно. И больше она этого не допустит. Никогда! Сейчас была мерзость, которая принесла разрядку этому ублюдку. И это было последний раз, только Олег этого еще не знает. Больше он в ее дом не войдет, и плевать, что у него есть ключ. Она сменит замок!
Она терла себя и поражалась, насколько полна решимости. Как все же легко получить эту решимость, если ты все поняла! Главное – не врать себе больше.