Там помнят о нас
Шрифт:
– Людей я своих могу взять сколько хочешь, - вступил в разговор Мельников.
– И ты сюда же?
– А как же. Это его предложение, - поддержал я военкома местных партизан.
– Право авторства, как говорят.
Бажанов засмеялся:
– Ну и политработники пошли. Им бы только по болотам шляться...
– Михаил Константинович, комиссары не только политические и задушевные беседы проводят. Но и личным примером должны воспитывать в своих людях умение воевать, отвагу и прочие боевые качества, - заметил Мельников.
Капитан пожал плечами.
–
Договорившись с Мельниковым о времени и о месте встречи, я проводил его...
К месту встречи я, Широков и Мамацев подошли, когда солнце уже скрылось за лесом. Мельников со своими ребятами уже томились от скуки. На дереве сидел партизан и в бинокль наблюдал за деревней Новая Земля.
Трясина пузырилась от выхода болотного газа. В воздухе висели тучи комаров. Первым на болото шагнули Никанор и еще двое партизан. За ними пошли Широков и Мамацев. Метров через тридцать двинулись мы с Мельниковым и остальные. Партизанский комиссар так изучил новую тропу через пыхтящее и булькающее болото, что даже ночью видел, куда лучше стать, и указывал мне твердые кочки.
Вот правее нашей тропы зачернели силуэты строений. Еще немного, и под ногами мы почувствовали твердую землю. С Никанором вперед уходит Широков. Скрываясь за кустами, пробираемся и мы. Уже виден крайний дом, в котором должна быть засада. Два окна открыты настежь. Подходим совсем близко, окружаем дом.
– Шугануть бы парочку гранат в окна, - шепчет мне на ухо Мельников. Хотя вдруг там никого нет? Воздержимся пока.
– Странно, а зачем открыты окна? Надо бы проверить дом, - предлагаю я.
– Пошли!
– говорит Мельников.
Мы идем к дому. Нас опережает Никанор. Он подпрыгивает, хватается за подоконник, подтягивается, смотрит внутрь. Мы с напряжением следим за ним, готовые в любую секунду открыть огонь, Потом видим, как Никанор чиркает спичкой, секунду светит себе. Тут же гасит ее, соскакивает на землю, бежит к нам.
– Ну что там?
– спрашивает Мельников.
– Николаич, да тут полно баб. Лежат вповалку; прямо на полу. Мужиков не видать.
– А бабы живые или мертвые?
Никанор пожал плечами.
– А хрен их знает. Будто спят. И руки под головы подложили, а храпу не слыхать.
– Ясно. Значит, засада не тут.
– А где дорога, что выходит с болота?
– интересуюсь я.
– Сразу за домом. Метров тридцать, не боле, - объясняет Никанор. Наверно, там и засада.
– Зачем же они баб сюда согнали? Может, для видимости? Заместо себя, а сами в другом месте?
– высказывает предположение кто-то из партизан.
– Да нет, видать, чтобы бабы не могли предупредить партизан о засаде, - добавляет другой.
– Вот это вернее, - говорит Мельников.
Посоветовались, решили отойти за дом, поближе к болоту, а к дороге послать разведку.
– Николаич, - подошел к нам
– обратился он ко мне, видя, что Мельников молчит.
– Хорошо, иди. За тобой метрах в десяти пойдет автоматчик.
– Ясно.
– Как увидишь чужих, окликни, будто ты свой. И быстро ложись. Если засада там, мы ударим через тебя.
Отошли за дом, залегли. Хорошо видели, как Никанор шел по дороге к болоту, а следом за ним двигался Широков с автоматом. Вдруг от болота навстречу нашим разведчикам поплыла темная фигура. Никанор остановился.
– Эй!
– услышали мы приглушенный голос полицейского.
– Кто это там шляется?
– Это я! Свой!
– ответил Никанор, останавливаясь.
– Погоди-ка, свой! Свои и коней уводят!
Послышались голоса, замелькали тени.
– Кто там? Он один?
– Счас увидим!
– Да свой же я, мужики! Тутошний!
Полицай двинулся к Никанору. Партизан упал. И тут же бухнул выстрел, за ним второй. Широков открыл огонь из автомата. Пули светлячками замелькали над дорогой. Затрещали частые, беспорядочные выстрелы. Мы дали залп, второй. Захваченный врасплох, противник замолчал. Послышались хлюпающие шаги, испуганные голоса. А вскоре все стихло.
Подождав немного, я условно свистнул. К нам подбежали Широков и Никанор. Кроме своей винтовки, Никанор держал вторую - трофей.
– Убегли!
– доложил он с огорчением.
– Одного я все же пришил. Видать, и вы кой-кого пришибли. Может, смотаться посмотреть?
– Не стоит рисковать, Никанор. Да и что ты там увидишь в темноте? Проверим завтра.
– Верно!
– согласился Мельников.
– Попугали хорошо. А теперь пошли!
На второй день местные разведчики узнали, что нами было убито шесть полицаев. Несколько раненых утром отправили на станцию Красное. У нас никого не задело...
3 июля на мине, поставленной нашими ребятами на дороге между деревнями Щеки и Новая Земля, подорвалась пароконная подвода с полицейскими. Шесть из них было убито и двое ранены.
Каратели
Задолго до рассвета четвертого июля 1942 года группа омсбоновцев во главе с Баженовым тихо покинула наш лесной лагерь и направилась в новый район.
В очередной сеанс радиосвязи Валя Ковров передал в Москву:
"Товарищу Андрею. Капитан одиннадцатью бойцами вышел урочище Радомский мох целью подбора нового района работы. Я больными и ранеными нахожусь старом месте. Остро нуждаемся медикаментах, ВВ, боеприпасах. Авдеев".
А жизнь в отряде продолжалась. От шалаша к шалашу неторопливо переходил Саша Вергун. Тем, кто страдал расстройством кишечника, он давал слабый раствор марганцовки. Таким же раствором, но большей концентрации старательно промывал раны. Вскрывшиеся нарывы обрабатывал спиртом. Над открытыми ранами возвышались каркасы-корзинки, сплетенные из лозы самим фельдшером, что способствовало быстрейшему заживлению. Пациенты встречали Вергуна приветливо, шутили, на что он охотно откликался.