Там тебя никто не ждёт
Шрифт:
Кажется, я всё-таки свихнулась от страха. А может, давно уже свихнулась - ещё там, под колёсами?
Или это и правда ад?
Тогда что здесь делает ангел?
Странно одетый, без крыльев, с лицом того принца, о котором я грезила по ночам. И застывшей в зелёных, красивых глазах жалостью.
Я сразу же вспомнила, как выгляжу. И возжелала, по крайней мере, провалиться сквозь землю.
Как обычно кто-то сверху пропустил желание мимо ушей.
Золотоволосый "принц" снова что-то спросил.
Вот этот момент запечатлелся в моей памяти очень отчётливо. Рука в тёмно-бордовой перчатке, украшенной золотистыми узорами у запястья. Замысловатая вышивка - тоже золотом, - в которой я не сразу узнала гарцующих единорогов (таких, как на гербах рисуют), и каёмочка самых настоящих французских лилий на швах.
Мои руки были по локоть в грязи - остальное закрывали обрывки рукавов, которые тоже впору было выжимать. Причём отнюдь не от дождевой водички. И я даже представить не могла, как коснусь в ответ этой перчатки и - о, боже мой - оставлю на ней жирные серые следы.
Юноша снова что-то сказал - на этот раз тоном понастойчивее:
– N'aОe peor.
Я приподнялась на локтях, вглядываясь в его лицо.
Надо же - несколько дней в скотском состоянии ещё не вышибли из меня стыд и желание сгинуть подальше, лишь бы меня такой не видели. Особенно он. Такой красивый и холёный.
Поймав мой взгляд, юноша на мгновение замер. Потом улыбнулся - красивейшая из всех улыбок, какие я когда-либо видела. У меня даже дыхание перехватило, пока сидела и, как дура, пялилась на это золотоволосое чудо - ну просто... нет, правда... принц из сказки.
А ещё помню: теряя, наконец, сознание (кажется, больше от голода, чем-таки от страха), думала, что вот такое - принц, спасающий нищенку - бывает только в сказках.
Нет, серьёзно - я на его месте ни за что бы не стала себе такой помогать.
А значит, он мне всё-таки мерещится.
Рука в тёмно-бордовой, богато украшенной перчатке сжала мою ладонь, серую от грязи.
И потянула наверх.
Глава 3
Просыпалась я долго и мучительно. Балансировала между туманной дрёмой и серо-красным забытьём. Очень болела голова - я даже сквозь сон её чувствовала. А ещё - горло, и что-то в груди безумно мешало дышать.
Мне постоянно слышались голоса: визгливые женские и уже знакомый мужской, после которого, точно по заказу, появлялся мой "принц", красивый, как картинка. Снова и снова я окуналась в его изумрудные глаза - и всё это, конечно, сильно смахивало на сон.
А ещё были колокола - чистый серебряный перезвон и гулкий, монументальный "бом" намертво врезались в память. Наверное, я бредила. И треск костра - его не должно же быть? А ещё - непонятный язык, звучащий на удивление
Зачем кому-то разговаривать на латыни рядом со мной?
– ...In nomine Patris, et Filii, et Spiritus sancti...
Голос тоже был знакомым. Я уже слышала его, тогда, у фонтана. Тот светловолосый юноша-видение. Наверное, я окончательно помешалась, если моё видение заговорило на латыни. Да как бегло!
– ... MisereАtur tui omnМpotens Deus...
И свет, странно колеблющийся, точно от свечи.
Отвернувшись, я уткнулась носом в подушку и заснула снова - по-настоящему, без всякой латыни и колоколов.
Я надеялась, что проснусь дома. Пусть даже мама и станет сердиться, что я сняла с карточки пол её зарплаты. Плевать. Зато дома - и не надо больше скитаться невесть где в грязи и холоде.
Я ворочалась на мягких простынях и опять не могла вынырнуть из сна.
Иногда мне почему-то чудилась музыка. Кажется, флейта.
Голоса, мелодия, образ принца - всё это красиво переплеталось, путалось в моём сне, точно в паутине. Так что, наконец, очнувшись, я ничуть не удивилась окружающей обстановке, не вполне уверенная, что всё это - реально.
Сумрак. Причём сумрак необычный, а какой-то просвечивающий, что ли? Точно туман, когда глаза протрёшь и...
Я протёрла.
Мда... Так вот он какой - балдахин изнутри! Я его видела как-то в музее. В Лувре, если ничего не путаю. Там есть покои этого... Наполеона Третьего? Неважно - кровать с балдахином там имеется, правда, лежать на ней нельзя. А ещё она богаче. У моей же кровати не имелось никаких золотых кисточек и финтифлюшек вроде резьбы и позолоты. Внутри, по крайней мере.
С любопытством естествоиспытателя, дорвавшегося до музейной ценности, я подёргала занавески (что за ткань такая мягонькая?) и осторожно выглянула в комнату.
Первым в глаза бросился камин. Не мог не броситься - очень большой. Чуть не в полстены высотой - точно дыра с огнём. Ага, вход в ад. Но краси-и-и-ивый - как на картинках, где всякие штуки под готику.
И неподалеку этак величественно - ворох соломы. Блин, ну нельзя же так, а? Вся эстетика насмарку.
Я огляделась. Так... И куда я, спрашивается, попала?
Пол щедро усыпан засохшими (или засушенными?) цветами. Очень щедро. Я бы ещё могла решить, что тут букет рассыпали или, там, гербарий, но не с таким количеством "сена". При этом запах в комнате стоял настолько пряный, что в носу тут же засвербело. Чёрт возьми, у меня же аллергия на сушёную траву!
Я наморщила нос и, шмыгая, продолжила осмотр.
Из мебели в комнате больше ничего не нашлось. Ну, не считать же мебелью громадный сундук и охапку соломы, застеленной тканью типа коврик?