Там тебя никто не ждёт

Сакрытина Мария

Какие тут у местных отношения к церкви я не понимала. Но они кому-то молятся. Эдвард, вот, периодически молился. Особенно перед сном.

Так вот, их повечерие соответствует нашим девяти часам вечера. Но о-о-очень примерно.

Обычно Эдвард возвращался после неё. Иногда - после полунощницы (полуночи, да). Так что он и сегодня, в принципе, не опаздывает. Но ушёл Эд раньше, так что... Да, я волновалась.

Очень хотелось спать. Я уже дремала пару раз, но всё время просыпалась - от привидившегося взгляда этой пухлой тётки.

Ух, уже во сне мерещится. Чем он меня так напугал - не понимаю.

Может от него разило подворотней, которую я благодаря Эду уже умудрилась забыть?

Огонь в камине давно погас, и я не знала, как его разжечь. Холодало.

Я завернулась в одеяло и всё равно заснула, слушая колокол на полунощницу. Помню, как ветер перебирал мои волосы, без труда проникая в комнату через оконную решётку.

А внизу знакомо пела флейта.

– Катрин?

Я вздрогнула, просыпаясь.

Эдвард сидел у камина с кружкой в руках и, как обычно, улыбался. Я заметила, он часто улыбается. Похоже, этакая маска, скрывающая волнение, печаль, или горе.

Юноша указал на вторую кружку - рядом, на полу.

– Я принёс шахматы. Ты играешь?

Я на всякий случай пожала плечами - а правильно ли его поняла? Ну, я в принципе, умею... в шахматы... только... Я всё-таки привыкла к чёрно-белым шахматам, а не однотонно-белым.

Эдвард положил на солому шкатулку с плоской крышкой, где клетки не выделялись, а еле-еле виднелись. Фигурки тоже удивляли. Костяные, небольшие по размеру и очень красивые. Король в виде старичка с короной, ферзь - дама (намёк на королеву?), слон (Эд упорно звал его альфином) представлял собой клирика (ну, вроде епископа, что ли?), а ладью я вообще не узнала - рыцарь, пронзающий копьём дракона.

А ещё одни фигурки были белыми (как и привычно), но вот другие не чёрными, а красными. Забавно смотрелось на однотонной доске.

В процессе ещё выяснилось, что дама-ферзь почему-то ходит только по диагонали и, как пешка, лишь на одну клетку за раз.

В общем, вы уже поняли, что я проиграла?

И весьма быстро.

И во второй раз тоже - пусть не так скоро.

Эдвард же управлялся с фигурками играючи, искоса поглядывая на доску и думая о чём-то своём.

Зато я злилась. Ненавижу проигрывать. Да ещё и так обидно.

– Катрин, - улыбнулся Эдвард после второй партии, протягивая мне кружку с каминной полки.
– Извини, я не подумал, у вас эта игра, наверное, не так популярна? Я просто хотел время скоротать.

Я хмуро уставилась в кружку.

– А ты давно играешь?

– Как и все, - недоумённо откликнулся юноша.
– С шести лет.

Я играю с девяти - в школе факультатив по шахматам обязательным был. И да, я знаю, что выигрывала в основном благодаря моей неземной красоте, подвешенному языку и угрозе смахнуть нафиг эти чёртовы фигурки, если соперник не согласится на ничью. Обычно все соглашаются, но проворачивать такой номер с Эдом

почему-то не хотелось.

– Скучаешь, Катрин?
– сказал вдруг юноша, глядя на меня исподлобья. Сам смахнул фигурки, молча убрал их в шкатулку и убрал в сундук.
– Музыку?

Я промолчала - в сон клонило нещадно. Да и вообще всё это - шахматы, вчерашние кости (на мой взгляд, сильно смахивают на "камень-ножницы-бумага", хотя вариантов и побольше) - очень похоже на попытку занять руки и отвлечься от тяжёлых мыслей, потому что иначе не получается. А что - я, вот, когда с парнями ссорюсь, полы мою во всей квартире. Очень помогает. А особенно сильный терапевтический эффект получается, если рядом скачет кто-нибудь из подружек или мама, уверяя, что "он тебя не стоит", ну и дальше в том же духе. Со зрителями-то оно всегда веселее.

Почему-то чувствую себя сейчас именно зрительницей.

Эдвард тем временем достал... кажется, флейту, посмотрел на неё с секунду. Почему-то поёжился. И поднёс к губам.

Мелодию я сразу узнала - слушала, пока ждала его сегодня. Интересно кому он тогда играл?

Где-то далеко колокол пробил эту... хвалитню... хвалитну... как-то так. Три часа ночи, в общем.

Я повернулась, удобней устраиваясь на соломе. Эх, а первое время аллергия мучила на пару с простудой. Ничего, привыкаю...

Эдвард играл, внимательно смотря на меня - странный взгляд. Пугающе серьёзный. Я поёжилась.

А если подумать, мне ещё никогда никто из парней не играл. Даже на гитаре. И волосы не расчёсывал. И в шахматы никому и мысли не возникало предложить...

Отчего тогда здесь и налёта романтики не чувствуется?

– Эдвард?
– тихо позвала я.
– У тебя что-то случилось?

Музыка на время смолкла, а я поймала странно-настороженный, грустный взгляд.

Потом Эдвард снова заиграл - немного другую мелодию, но тоже красивую.

Я так и заснула под неё, как под колыбельную.

***

Следующим утром (по ощущениям - сильно после полудня или шестого часа, как здесь говорят) я проснулась, нашла на кровати со стороны Эдварда сменную одежду, у камина - завтрак-обед... А вот самого Эда, конечно, уже не было.

Сидеть в комнате одной не хотелось.

Через чёрный ход - а как ещё?
– я проскользнула в парк. И тут же услыхала флейту.

Ага! Сейчас-то я узнаю, чем ты днём занимаешься...

Мелодия - не та, что прошлой ночью, повеселее - лилась ручейком со стороны беседки.

Я проверила на всякий случай, хорошо ли держится на волосах обруч и в порядке ли пла... блио. И поспешила на звук.

Вообще, по сторонам, конечно, стоит иногда смотреть. Так, может, и не налетела бы на эту страшную толстуху-башню... Я шарахнулась от неё, как от чумной и, честно говоря, совсем не ожидала, что тётка протянет руку, схватит меня чуть не за шиворот - а точнее за шею. Лапища у неё - зубы ротвейлера отдыхают.