Там внизу, или Бездна
Шрифт:
— Печальнее всего, — усмехнулся де Герми, — что часто он ровно ничего. Я знаю, что были опыты удавшиеся, но я присутствовал лишь на таких, которые всегда кончались неудачей после долгих ожиданий.
— Это неудивительно, — ответил астролог, намазывая на ломтик хлеба густое апельсинное варенье. — Основное правило и спиритизма — удалять во время опытов неверующих. Источаемый ими эфир часто уничтожает эфир ясновидящей или медиума!
— Но тогда как же удостоверить подлинность явлений? — подумал Дюрталь.
Карэ встал.
— Простите, я вернусь через десять минут. Он облачился
— Уже без четверти восемь, — пробормотал Дюрталь, посмотрев на свои часы.
В покое воцарилось мгновенное молчание. Никто не хотел больше сладкого, и, собрав скатерть, жена Карэ разостлала на столе клеенку. Астролог вертел на пальцах перстни, Дюрталь скатывал хлебный шарик, а де Герми, свесившись набок, вынул из тесно прилегавшего к бедру кармана японский кисет и крутил папиросу.
Пожелав доброй ночи сотрапезникам, жена звонаря ушла к себе в комнату. Де Герми принес спиртовку и кофейник.
— Помочь тебе? — спросил Дюрталь.
— Да, будь добр, достань рюмки и откупорь бутылки с ликерами.
Отворяя буфет, Дюрталь вздрогнул, оглушенный колокольным звоном, сотрясавшим стены, гулко рокотавшим в комнате.
— Такой грохот раздавит даже духов, если только они витают в комнате, — заметил он, ставя рюмки на стол.
— Колокол рассеивает привидения и изгоняет демонов, наставительно произнес Гевенгэ, набивая свою трубку.
— Комната выстывает, у меня замерзли ноги. Не спеша процеди пока кипяток сквозь ситечко, а я растоплю печку, попросил Дюрталя де Герми.
Вернулся Карэ, загасил свой фонарь.
— Погода сегодня вечером сухая, колокол был в голосе, — он скинул шапку с наушниками и плащ.
— Нравится он тебе? — понизив голос, спросил Дюрталя де Герми, указывая на астролога, задумчиво курившего трубку.
— Он похож на старого филина, когда молчит, а когда говорит, напоминает речистого, печального наставника.
— Один! — ответил де Герми Карэ, вопросительно державшему над его стаканом кофе кусок сахара.
— Вы, сударь, кажется, работаете над историей Жиля де Рэ? — спросил у Дюрталя Гевенгэ.
— Да, вместе с этим человеком я временно погрузился в злодейства и исступления сатанизма.
— Ах да! — воскликнул де Герми, — в этом вопросе мы надеялись на ваши мудрые познания. Лишь вы можете разъяснить моему другу один из темнейших вопросов дьяволизма.
— Какой?
— Вопрос об инкубате и суккубате.
Гевенгэ ответил не сразу, наконец заговорил:
— Вы задали мне тяжелую задачу. Мы вступаем здесь в область, чреватую иными опасностями, чем спиритизм. Но скажите, ознакомились вы в общих чертах с этим вопросом, сударь?
— Господи! Он знает, главным образом, что мнения расходятся! Дель Рио и Бодэн считают, например, инкубов демонами мужеского рода, которые сочетаются с женщинами, а относительно суккубов утверждают, что они дьяволицы, вступающие в плотские сношения с мужчинами.
Согласно учению их, инкуб пользуется похищенным им семенем, теряемым мужчиною во сне. Возникают отсюда два вопроса. Первое — может ли родиться из связи этой ребенок? Замечу, что ученые церкви считали такое оплодотворение возможным и утверждали даже, что
Дюрталь заметил:
— Синистрарий Аменийский высказывает, что инкубы и суккубы не суть демоны в строгом смысле этого слова, но плотские духи, как бы срединное звено между ангелами и демонами. Таковы сатиры, фавны, которых боготворило язычество, домовые и лешие, которых заклинали средние века. Синистрарий присовокупляет, что единственное вожделение их — осквернять спящих своим семенем, конечно, если они наделены половыми органами и обладают свойством оплодотворения…
— Да, источники не сообщают ничего другого, — начал Гевенгэ. — Лишь мельком, небрежно задевает вопрос этот в своей мистике естества и дьяволизма столь мудрый и обстоятельный Гэррес. Церковь также не касается этого предмета, обходит его молчанием, неблагосклонно взирает на священников, которые исследуют его.
— Простите, — прервал его Карэ, всегда готовый ополчиться за церковь. — Никогда не колебалась она высказываться по поводу этих мерзостей. Святой Августин, святой Фома, святой Бонавентура, Денис Шартрэ, папа Иннокентий VIII и многие другие свидетельствуют о существовании суккубов и инкубов! Вопрос исчерпан бесповоротно, и верование это обязательно для каждого католика. Если не ошибаюсь, мы с вопросом этим встречаемся также в «Житиях святых». Жак де Воражин рассказывает в легенде о святом Ипполите, что некоего священника искушал нагой суккуб, но, набросив ему на голову свой орарь, священник увидел пред собой лишь труп женщины, которую оживил дьявол, чтобы она соблазнила его.
Глаза Гевенгэ сверкали:
— О! Я согласен, что церковь признает суккубат. Но сперва выслушайте меня, и вы скажете тогда, что я прав. Вы прекрасно осведомлены, господа, — продолжал он, обращаясь к де Герми и Дюрталю, — в указаниях, преподанных нам книгами. Но все изменилось за последний век, и если папской курии и небезызвестны явления, о которых я поведаю вам, то, во всяком случае, о них ничего не знает большинство духовенства, и вы не почерпнете их ни в одной книге. В настоящее время чаще, чем демоны, выступают вызванные заклятиями мертвецы в непреходящих действах суккубов и инкубов. Говоря иначе, живое существо, которое подвергалось встарь воздействию суккуба, было одержимо вместе с тем нечистым духом. Одержимость — в строгом смысле этого слова — устраняется теперь заклинанием умерших, сочетающим с демономанией кровавую телесность вампиризма. По-моему, положение от этого ухудшилось. Церковь, недоумевая, не знала, что предпринять, надлежало ли хранить молчание или открыто допустить возможность заклинания умерших, воспрещенного еще Моисеем. Очевидна опасность такого признания, ибо оно знаменует всенародное оповещение о деяниях, совершать которые теперь стало легче, с тех пор как спиритизм бессознательно проложил к ним пути!