Там внизу, или Бездна
Шрифт:
— Возможно. Я никому не пожелаю иметь его своим врагом!
— Еще бы! Если он заколдовывает людей вроде Гевенгэ!
— Несомненно. Будьте уверены, я не хотела бы быть на месте астролога.
— Вы верите! Чем же пользуется он — кровью мышей, гашишем, маслом?
— Ах, вы знаете! Да, он применяет эти снадобья. Даже больше — Докр один из немногих, которые постигли, как с ними обращаться, не подвергаясь опасности отравить самого себя. Этим они напоминают взрывчатые вещества, которые так часто губят своих изготовителей. Но, нападая на существа беззащитные, каноник употребляет часто составы более простые. Чтобы разжечь воспаление раны,
Дюрталь рассмеялся:
— По-вашему, выходит, что смерть можно посылать издалека, точно письмо?
— А разве не переносятся письмами такие болезни, как холера? Спросите санитаров, обеззараживающих почтовые отправления во время эпидемий!
— Не спорю, но это не совсем одно и то же.
— Почему? Одинаковая отдаленность, невидимость, передача на расстоянии!
— Всего больше дивлюсь я, что в эти действа замешались розенкрейцеры. Признаюсь, они всегда казались мне смирными простаками и могильными обманщиками!
— Все такие общества состоят из простаков, которыми пользуются главари-обманщики. Этой участи не избегли и розенкрейцеры. Вожди их втайне тяготеют к преступлению. Ни ума, ни учености не нужно, чтобы вытворять обряды колдовства. Я положительно утверждаю, что среди них есть некий старый писатель, лично известный мне, который в связи с замужней женщиной. И он, и она проводят время в попытках умертвить мужа колдовством.
— Однако способ гораздо более совершенный, чем развод!
Взглянув на него, она сделала обиженный вид.
— Я умолкаю, — заметила она. — Вы издеваетесь, очевидно, надо мной. Не верите ни во что…
— Нет, я не смеюсь. По этим вопросам у меня нет определенных убеждений. Сознаюсь, на первый взгляд все это кажется мне совсем неправдоподобным. Но я в недоумении отступаю, как подумаю, что все достижения современной науки лишь подтверждают открытия древней магии.
Помолчав, он продолжал.
— Да, это так, я для примера приведу вам хотя бы следующий случай: вспомните, как смеялись над средневековыми превращениями женщин в кошек? А знаете вы, что к Шарко привели недавно девочку, которая забегала вдруг на четвереньках, прыгала, мяукала, царапалась, ревела точно кошка! Значит, возможно такое превращение! Нет, я никогда не устану повторять ту истину, что мы ничего не знаем и ничего не вправе отрицать. Но, возвращаясь к вашим розенкрейцерам, я хотел бы знать: обходятся ли они чисто химическими сочетаниями или прибегают к святотатству?
— Легко одолеть их колдовство. Я сомневаюсь, что они умеют применять его с успехом, очевидно, к нему не примешивается святотатство. Но вполне допустимо, что кружок этот, в рядах которого состоит священник, пользуется в потребных случаях оскверненными святыми дарами.
— Хорош, нечего сказать, священник! Вы так осведомлены, что знаете, наверное, чем борются, снимая колдовство?
— И да и нет! Я знаю, что трудно найти противоядие, если яды запечатлены святотатством и действо совершено таким опытным чернокнижником, как Докр, или римскими князьями магии. Но мне передавали, что в Лионе живет некий аббат, который слывет чуть ли не единственным человеком современности, искусившимся во врачевании этой тяжкой порчи.
— Доктор Иоганнес?
—
— Нет, я слышал о докторе от Гевенгэ, уехавшего к нему лечиться.
— Как исцеляет Иоганнес, мне не известно, но от колдовства, не отягченного святотатством, всего чаще избавляются законом возвратного действия. Удар возвращают человеку, нанесшему его. До сих пор существуют две церкви, одна в Бельгии и другая во Франции, в которых молитва перед статуей Пречистой Девы относит беду, уготованную жертве, на колдуна.
— Каково!
— Одна из этих церквей находится в Тугре, в восемнадцати километрах от Льежа, и называется храмом Богоматери Возмездия. Вторая церковь в Епине, деревушке в окрестностях Шалон. Она сооружена была в старину для борьбы с колдовством, творимым с помощью игл обильно росшего в том краю шиповника, которыми прокалывали изображение врага, вырезанное в виде сердца.
— Возле Шалона… — припоминал Дюрталь. — Если не ошибаюсь, де Герми рассказывал мне в связи с колдовским отравлением кровью белых мышей о дьявольских союзах, укоренившихся в этом городе.
— Да. Местность эта всегда отличалась пышным цветом сатанизма.
— Как хорошо изучили вы эти вопросы. Этой премудростью вас напитал, конечно, Докр?
— Да, ему обязана я кусочком познаний, которыми поделилась с вами. Он увлекался мною, хотел даже сделать меня своей ученицей. Я отказалась и теперь довольна — сейчас я ощущаю мучительнее, чем тогда, тяжкое бремя беспрерывного смертного греха.
— Бывали вы на черной мессе?
— Да, и я говорю вам наперед — вы пожалеете, что решились смотреть такие ужасы, воспоминание об этом не изглаживается… и вы будете потом содрогаться, хотя бы… даже не принимали в обряде участия.
Дюрталь наблюдал ее. Она побледнела, искры мерцали в ее туманных глазах.
Он молчал, слегка придавленный угрюмой скорбью, звучавшей в ее голосе, потом попросил:
— Расскажите, откуда Докр родом, что делал он раньше, как вышел из него наставник сатанизма?
— Не знаю. Когда я впервые познакомилась с ним, он служил викарным священником в Париже, потом был духовником королевы в изгнании. Во времена империи канонику удалось с помощью связей затушить отвратительные приключения. Постриженный в траписты, он изгнан был потом из духовного сословия и повелением Рима отлучен от церкви. Мне передавали также, что он несколько раз обвинялся в отравлениях, но суды всегда оправдывали его за отсутствием улик. Теперь я знаю лишь, что он живет богато, хотя источник средств его мне неизвестен, и много путешествует с женщиной, которую пользует как ясновидящую. В глазах всего света каноник — злодей, но если бы вы знали, какой он умный, образованный, коварный, обольстительный!
— О! — удивился Дюрталь. — Как изменился голос ваш, ваши глаза! Сознайтесь, вы любите его!
— Нет, не люблю, но, к чему скрывать, был один миг, когда мы безумно увлеклись друг другом.
— А сейчас?
— Клянусь, что сейчас все кончено, мы остались друзьями, и больше ничего.
— Вы часто бывали у него. Любопытно ли его жилище? Окружает он себя необычной обстановкой?
— Нет. Он живет удобно и уютно. Устроил у себя химическую лабораторию, владеет огромной библиотекой. Я видела у него лишь одну необычную книгу: служебник черной мессы, на пергаменте с редкостнейшими рисунками в красках, переплетенный выделанной кожей некрещеного младенца. На одной из сторон переплета было в виде виньетки что-то вытиснено.