Там за облаками
Шрифт:
– Узнаю Болека. И словечко узнаю. Что Славка? Перестал?
– Не знаю. Посмотрим.
– Тут и смотреть нечего. Перестанет, как миленький. А захотят ребята, так и женится по второму заходу. Друзья для него - святое. Высоко Славка забрался, совсем другой уровень, седьмое небо, а их не бросает, дорожит ими.
– Они, жаль, не ценят.
– С какой стати? Почему они должны ценить? В нашей компании всегда все были равны, у всех права и обязанности одинаковые. Никто не лучше и не хуже другого. Ни нос задирать, ни кланяться до полу некому. Ты только то, что ты есть - ни больше, ни меньше. Тебя
– Да ну вас, все вы какие-то чокнутые.
Не чокнутые. Сложились в компании неписанные правила, негласные нормы поведения, одно из которых Таня с Машей как-то на досуге сформулировали: в своём гнезде не гадить, грязь туда не тащить, уважать товарищей. Весь вопрос лишь в том, что они понимали под грязью. С юношеским максимализмом щедро лепили ярлыки: то - грязь, это - гадость, вот это - настоящая мерзость. Не удосуживались поближе рассмотреть, задуматься, торопились с вердиктами, основываясь на незначительных эпизодах, на обрывках информации.
* * *
В середине лета нарисовалась Татьяна с ворохом новостей. Для начала спросила совета, как лучше признаться парням, что давно бросила институт, в конце первого курса. На второй курс оформила "академку" и бездарно прогуляла её. Маша остолбенела. Год молчать, не сболтнуть случайно даже подруге. Где же она пропадала? Перечисление мест, где околачивалась подруга, вызвало новый шок, правда, меньший. Да-а-а, парни Татьяну по головке не погладят. Новостью номер три стала влюблённость Ярошевич в некоего товарища, с которым она познакомилась на очередной свадьбе у очередной сестры.
– Надеюсь, не в Белоруссии?
– всполошилась Маша.
Слава богу, в Москве. За свадебным столом Татьяна сидела напротив огромного парня в больших очках. Обратила на него внимание не сразу, тем более, он присутствовал на свадьбе со своей гражданской женой. Когда обратила внимание, влюбилась смертельно. Сразу и бесповоротно. И он, вроде, на неё запал. Одна беда - у него жена есть, пусть и гражданская.
– Больше я на Стаса не претендую, - объявила Татьяна.
– Оставляю его тебе по наследству.
Маша усмехалась. Обе отлично знали, что Закревского можно словить лишь определённым путём, одним единственным методом. Иначе - никак. Метод представлялся оскорбительным, поэтому тему закрыли вовсе. Зато до сентября Маша успела наслушаться от Татьяны охов, вздохов и сетований по поводу нового объекта. Того, в очках. Устав от стенаний Ярошевич, пародируя Ободзинского, пела ей:
Эти очки напротив
Калейдоскоп огней...
Татьяна хихикала и тоже называла новый объект "очками". Она переживала лучший период влюблённости.
На первом же сборище в сентябре, где один лишь Славка не подумал засветиться, они узнали от ребят, что Закревский женится. Сюрприз приключился, мало сказать, чрезвычайный, - как обухом по голове. У них обеих отвисли челюсти. Татьяна отошла от потрясения первой. Забила копытами, как старая полковая кляча, заслышавшая звук боевой трубы. Но Казимирыч и Лёлек с Болеком держались стойко, кремнь-парни, информации выдали минимум: красивая, вместе учатся, нет, не Алина,
– Вы хоть видели её?
– допрашивала Татьяна.
– Видели, - буркнул он.
– Интересно, где? Специально в кустах сидели при их свидании?
– Чего сразу "в кустах сидели"?
– обиделся Шурик.
– Она с нами в Крыму была.
– Как?!
– рассвирепела Татьяна.
– Нас никогда не брали. Групповухой пугали. А её взяли, да?! Кто вы после этого?!
– Никто её с собой не брал, - перешёл к обороне Шурик.
– Сама туда прикатила.
– И как же вы догадались о неземной любви?
– Да они ласкали друг друга у нас на глазах, - отбиваясь, Шурик не замечал собственных промахов. Однако, остальные, кремень-парни, были начеку.
– Шура, язык придержи!
– жёстко скомандовал Казимирыч. Ого, какой характер он тщательно скрывал от девушек!
Маша и Таня прекрасно знали, что в компании они Серёге мешали с некоторых пор зверски. Отдыхать он предпочитал в мужском обществе и всячески своё предпочтение декларировал. Голубизной Казимирыч не страдал. Маша хорошо помнила один экстраординарный случай, о котором никогда никому, щадя мужское самолюбие Казимирыча, не рассказывала. Даже Славке. Казимирыч всё равно простить ей не мог своего унижения, постепенно придя к тихой ненависти. Существовали и официально выдвинутые причины. Во-первых, обе девушки не подпадали под его представления о порядочных особах - они курили, пили вино с парнями и имели наглость иногда целоваться с разными "объектами", не дожидаясь первого поцелуя с единственным, раз и навсегда избранным. Во-вторых, обе ничего не смыслили в футболе, рыбалке, охоте и прочих чисто мужских плезирах, только компанию портили капризами и претензиями. Славку вечно отрывали от разных интересных дел и настоящей мужской дружбы. Другом Казимирыч считал себя образцовым. Заявил:
– Нечего им рассказывать. Это вообще не их дело. Пусть сами у Стаса спрашивают. Захочет, он им расскажет.
– Им - это кому?
– оскорблено уточнила Татьяна.
– Тебе и Машке, - отрезал Казимирыч.
Татьяна за словом в карман никогда не лезла. Поделилась с Казимирычем новеньким наблюдением:
– Ты, смотрю, стал цепным псом на страже интересов Стаса. Ошейник подарить?
Казимирыч не нашёл, чем отплатить адекватно. Пока искал подходящий ответ, встрял Лёлек.
– Не, ну, девчонки, чего вы? Мы сами ничего не знаем. И не ставьте нас в дурацкое положение, будьте людьми, - хорошо попросил, по-доброму, жалостливо. Девушки переглянулись и... пожалели парней. Всех, кроме Казимирыча. Его они с тех пор на дух не переносили.
Полученная скудная информация, тем не менее, будоражила девушек, не давая жить спокойно. Татьяна придумала заслать казачка в стан белогвардейцев. На роль засланного казачка идеально подходила Маргошка. И Маргошка блистательно справилась с полученным заданием. Правда, прежде чем передать им добытые сведения, потребовала немедленно, прямо сейчас купить ей торт "Абрикотин", виденный вчера в булочной. На уступки не шла. Получив вожделенный "Абрикотин", нахальная вымогательница сперва уплела добрую его половину и лишь потом поделилась новостями.