Таможня дает добро
Шрифт:
Девушка говорила как по написанному, словно читала вызубренную назубок инструкцию. Роман насмешливо хмыкнул.
— А на самом деле?..
— А на самом деле мы пойдём за «Квадрантом». Подобный групповой переход — довольно деликатная операция, требует сосредоточенности и точности. Зато мы гарантированно выйдем на той стороне вместе, и не придётся потом долго друг друга разыскивать.
— Ясно. — отозвался Роман, и тут же понял, что ничего ему не ясно. — Погодите… а разве суда не появляются всегда в одном и том же месте, в кругу бакенов? Я полагал…
Дзирта нахмурилась.
— Разве мастер Серж
— Предупредил? О чём?
Ответа не последовало. Идущий впереди «Квадрант» вильнул, приводясь к ветру, накренился и пошёл быстрее. На корме вспыхнул и замигал фонарь Ратьера, лампа с подвижными шторками, с помощью которой передавали сообщения условным кодом из точек и тире.
— Всё, пора! — крикнула Дзирта. — Всем стоять к повороту оверштаг! Если хотите, можете спуститься в каюту. — добавила она, обращаясь к Роману. — Хотя, когда караван ведёт мастер Серж, опасаться нечего.
Штурвальный завертел отполированные тысячами прикосновений рукоятки своего колеса. Бушприт таможенного крейсера покатился в сторону, целя в корму «Квадранта», над головой оглушительно хлопнул парус. Ни с того ни с сего зачесалась левая бровь — словно от укуса неведомо как залетевшего сюда комара; Роман хотел устранить докучливую помеху и даже поднял руку к лицу — но не успел. Маяк далеко впереди вспыхнул запульсировал, и вдруг пропал — исчез, растаял в беззвучном призрачном вихре, без остатка поглотившем окружающий мир вместе с островом, «Квадрантом», «Латром», идущим в кильватере шхуны, и людьми, стоящими на его мостике.
* * *
В первый раз, когда «Серая Чайка’совершала переход между мирами, Роман всю дорогу просидел брезентом — вернее сказать, провалялся без чувств, и пришёл в себя, лишь когда пароход вынырнул с Фарватера в виду зурбаганского Маяка. Во время второго перехода — из гавани Зурбагана на остров Валуэр — Врунгель отправил всех пассажиров в низы, и пришлось молодому человеку торчать в кают-компании, беседовать о том, о сём с Казаковым (категорический приказ капитана распространялся и на него), рассматривая крышки наглухо задраенных иллюминаторов и прислушиваясь к ударам волн в борта 'Квадранта».
На этот раз он мог любоваться Фарватером без помех, собственными глазами, с мостика таможенного крейсера. Дзирта оказалась права — переход прошёл вполне спокойно, никаких штормов, ураганов и прочих погодных катаклизмов не случилось. Задувало, правда, крепко, далеко за шесть баллов, на что указывал свист возле натянутых тросов стоячего такелажа, но оба судна шли ровно, без толчков, и даже качки серьёзной не было — ветер дул точно с кормы или, как говорят моряки, «в фордевинд». Несколько раз в вихревых стенах по бокам тоннеля возникали гигантские разрывы, в которых мелькали чужие небеса и море — то зеркально-гладкая, без единой морщинки, то вспененное, сплошь в барашках волн.
Научившийся в бытность свою репортёром определять время без часов с точностью до нескольких минут, Роман не мог сказать, сколько они находились на Фарватере — минуты, десятки минут, может, часы? Сознание попросту отказывалось фиксировать временные интервалы, и когда «Латр» вслед за «Квадрантом» вынырнул на той стороне меж-мирового тоннеля, Роман осознал, что
Пейзаж ничуть не напоминал тропические воды вокруг острова Валуэр — серо-свинцовое море, низкие, свинцово-серые дождевые тучи быстро бегут над головой. Короткая злая волна, идущая со стороны моря, валяла таможенный крейсер, а на берегу, до которого на глаз километра три, мигал жёлтый огонёк. Роман поднял к глазам бинокль (он ещё утром позаимствовал его у Казакова) — и вдруг замер, поражённый неожиданной мыслью.
Ещё в самый первый день Сергей объяснил ему правила перемещения между мирами по Фарватерам. Правила эти были основаны на одном-единственном, но непреложном факте: маршрут из одного мира в другой мог быть проложен только через Маячный Мир, и никак иначе. Выглядело это так: сначала Лоцман прокладывал курс до него по одному Фарватеру; судно оказывалось в знакомом Роману круге из бакенов, обозначающем «зону прибытия» — и уже оттуда, из гавани Зурбагана, по другому Фарватеру отправлялось к пункту назначения. Зурбаган же, лежащей на этом перекрёстке миров, извлекал из своего ключевого положения все возможные выгоды.
Сергей особо напирал на то, что это не было связано с каким-то запретом, связанным со стремлением зурбаганских властей сохранить статус-кво и все связанные с ним преимущества. Нет, тут дело было в неких законах мироздания, которые, как уяснил Роман, никто толком не понимал. Люди просто знали, что все пути ведут в Зурбаган — и строили свою жизнь, исходя из этой аксиомы.
И вот, вместо знакомой бухты и города на её берегах — низкий скалистый берег, тянущийся, сколько хватает глаз; вместо величественной башни на утёсе — едва видная в бинокль вышка с тусклым фонарём на верхушке. И ни следа «зоны прибытия» с её бакенами, волнолома с проходом на внутренний рейд, у которого бессмертно дежурит броненосец «Хассавер», флагман зурбаганского флота. Ни леса мачт у пристаней и черепичных острых крыш припортовых кварталов, за которыми должна прятаться таверна «Белый Дельфин» и её владелица, тётушка Гвинкль…
Роман покосился на Дзирту. Она стояла на том же месте и рассматривала берег в подзорную трубу.
— Можно поинтересоваться, мадемуазель капитан, где мы находимся?
Эти слова — «мадемуазель капитан» — он произнёс с нескрываемой иронией.
Если девушка и уловила иронию, заключавшуюся в этих словах, то предпочла сделать вид, что ничего не заметила. Она опустила трубу — длинную, составленную из раздвижных латунных секций, как у географа Паганеля из «Детей капитана Гранта» — и повернулась к Роману.
— Там, куда отправилась «Серая чайка» — если, конечно, верить заявке, оставленной в Гильдии Лоцманов заявке. Но не думаю, что они сообщили ложные сведения — это легко обнаружить, и тогда прощай лицензия, что у Лоцмана, что у капитана. Никакая контрабанда не стоит такого риска.
— Да чёрт с ней, с «Серой чайкой»! — молодой человек едва сдержался от матерного комментария. — Сколько раз мне говорили, что что все пути ведут в Зурбаган — а это, по-вашему, что?
Он обвёл рукой окружающий пейзаж. Дзирта молчала, и это молчание окончательно вывело его из себя.