Танцуй, пока можешь
Шрифт:
– Договорились! И не пытайся засовывать записки в мою наволочку: я буду сжигать их, не читая.
После этой ссоры мы не разговаривали два дня. Первым не выдержал Александр, и я обнаружила записку, просунутую под дверь моего кабинета. В ней он писал, что был не прав по отношению ко мне. На самом деле он так не думает. Он не хотел причинить мне неприятности, просто его любовь так велика, что хочется рассказать о ней всему миру. Хотя он понимает, с его стороны это было ребячеством. В конце он просил встретиться с ним как можно скорее. Эту записку я проигнорировала,
Я очень болезненно переживала эту ситуацию, на душе было тяжело и неспокойно. Меня преследовал ужас возможного разоблачения, я не знала что делать и стала часто плакать. В слезах меня и застал Александр, зайдя однажды в мой кабинет.
Не говоря ни слова, он обнял меня и притянул к себе. Я попыталась отвернуться.
– Нет! Не надо! – По голосу чувствовалось, что Александр не на шутку рассердился. – Ради всего святого, Элизабет, почему ты заставляешь нас обоих так страдать?
– Я не знаю, что делать. Я люблю тебя, действительно люблю, но…
– Послушай! И ты, и я с самого начала знали, что нам будет нелегко. Так зачем создавать себе еще и дополнительные трудности?
И я послушно прижалась к нему. В тот момент мне было совершенно безразлично, что кто-то может зайти и обнаружить нас. Единственное, что имело значение, – это Александр и моя любовь к нему.
– Они вернулись! – воскликнул Александр. – Эти проклятые цыгане снова вернулись!
Генри оторвался от своей газеты и посмотрел на друга: Было послеобеденное время, они сидели около теннисных кортов, читая утренние газеты и периодически отпуская грубоватые замечания по поводу играющих.
– Слава Богу, что я не дома! – продолжал Александр. – Как сейчас вижу своего папашу – пунцового от злости и с этой чертовой веной, которая у него пульсирует на шее. В такой ситуации любой здравомыслящий человек постарается держаться от него подальше.
Ухмыльнувшись, Генри взял у Александра газету и протянул ее мне.
– Ты читала об этом сброде? – спросил Александр. – Мама считает, что они не оставят нас в покое, пока отец будет продолжать свои язвительные высказывания. Хотя то, что он говорит, – чистая правда. Я видел этих цыган, когда был дома на Рож дество. Грязные попрошайки. Интересно, правда ли, что они занимаются детской проституцией? В местной газете писали, что правда.
– И не только в местной, – вставил Генри. – Здесь тоже кое-что об этом пишут.
– Генри, мальчик мой, а тебе-то зачем об этом читать?
Я рассмеялась:
– Вы такой сноб, Александр Белмэйн!
– Полностью с этим согласна, – раздался голос подошедшей к нам мисс Энгрид.
Александр состроил забавную гримасу и повернулся к Генри:
– Ну и что именно там пишут?
– Все то же. О детской проституции. Да, и еще цитируют твоего отца. Якобы он собирается обратиться в Рентокил.
Александр расхохотался, я же озадаченно спросила:
– Ренте… что?
– Рентокил. Общество
– Это вполне в духе моего отца. Он, наверное, уже из штанов выпрыгивает от нетерпения в предвкушении скорой битвы.
– Александр!
– Прошу прощения, мисс Энгрид, я немного забылся.
Он послал ей воздушный поцелуй, и я с трудом удержалась от смеха.
– Кстати, – сменила я тему, когда мисс Энгрид ушла, – что вы двое здесь делаете? Я полагала, сегодня днем вы собирались в театр.
– Мистер Лир заболел, – ответил Генри, допивая смесь имбирного пива с лимонадом.
Александр протянул мне свою банку.
– Какое счастье, что я сейчас не дома. Близость этой компании действовала бы мне на нервы.
Встав, он обнял меня сзади и слегка поцеловал в шею. Я испуганно отпрянула в сторону.
– Александр, опомнись! Нас могут увидеть!
Он весело рассмеялся, не обращая внимания на мой сердитый взгляд, и уже через полминуты я слышала собственный голос, приглашающий его заглянуть после ужина ко мне в кабинет.
– А знаешь, Элизабет, о чем я думал? – Генри потянулся и зевнул. – Как бы так устроить, чтобы ты смогла поехать в Оксфорд вместе с нами.
Глядя на Александра, который снова сел и взял газету, я с трудом заставила себя улыбнуться. Генри коснулся больной темы. Мысли о разлуке я усиленно гнала прочь, хотя и понимала, что скоро наступит день, когда Александр покинет Фокстон навсегда.
– Надеюсь, что студентки Оксфорда несколько более соблазнительны, чем девицы из школы Святой Винифред, – продолжал размышлять вслух Генри. – Представляю, какие оргии мы будем там закатывать! Наверное, имеет смысл слегка попрактиковаться. Не могу же я допустить, чтобы все женщины доставались только тебе.
Уходя, я слышала, как Александр сердито произнес:
– Генри, друг мой, что случилось с твоей головой?
Последовала пауза, после которой снова заговорил Генри:
– Извини! Не знаю, что на меня нашло. Просто говорил, не подумав.
Несколько минут спустя, сидя в кабинете, я услышала звук открывающейся двери.
– Не надо ничего говорить! – опередила я его. – Нам следует примириться с неизбежным. И когда наступит время уезжать, то…
– Это будет еще нескоро. Кроме того, мой отъезд в Оксфорд ничего не изменит в наших с тобой отношениях. Мы будем видеться все время.
Он поцеловал меня, и в который раз я почувствовала, что моя воля как бы распадается на части. Я потеряю его, очень скоро я его потеряю! Отпустив меня, Александр широко улыбнулся.
– Не понимаю, что тебя так развеселило, – сказала я. – Ты. – Я? Почему?
– Сам не знаю. – Александр беззаботно пожал плечами и снял с меня шапочку. Он стал вытаскивать шпильки, и мои волосы рассыпались по плечам. – Волосы и глаза цвета черного дерева. Подними юбку, я хочу видеть твои ноги.
– Можешь прийти ко мне в коттедж сегодня вечером попозже, где-то после десяти? – спросила я, когда он запустил пальцы под мои чулки. – Я хочу заняться с тобой любовью.