Танцующая на лепестках лотоса

Шорс Джон

— Это копье… оно твое? — спросил он, все еще тяжело дыша.

Мальчик кивнул.

— А этот человек? Ты знаешь его?

Тот помотал головой из стороны в сторону.

— Говори! — потребовал Джаявар. — Скажи мне то, что я хочу знать.

Однако ребенок продолжал молчать.

— Да говори же!

По детской щеке побежала слеза.

— Вы спасли мне жизнь… о великий король.

— Что?

— В тот день… в джунглях… когда за нами гнались чамы. Вы тогда несли меня на себе.

Джаявар вспомнил мальчика-раба,

которого они подобрали, когда бежали от чамов в день их вторжения.

— Но что ты делаешь здесь?

— Я сделал… это копье для вас… о великий король. И я просто хотел отдать его вам.

— Значит, ты следил за мной? А когда наемный убийца хотел меня убить, ты бросил это копье?

— Да. Но… бросок был слабым. Простите меня. Прошу вас, простите меня!

К Джаявару постепенно возвращалась способность слышать голоса джунглей. Дятел все так же продолжал долбить дерево. Весело стрекотали цикады. Джаявар наслаждался этими звуками. С чувством благодарности за то, что остался жив, он наклонился и протянул мальчику руку, помогая тому подняться на ноги.

— Как тебя зовут, малыш?

— Бона, о великий король.

Джаявар продолжал окидывать взглядом джунгли, чтобы убедиться, что они не таят в себе новых опасностей.

— Спасибо тебе, Бона. Я обязан тебе жизнью. Но, пожалуйста, называй меня «мой король».

Мальчик потупил взгляд.

— Но ведь я промахнулся… мой король.

— Ты заставил его замереть. И это подарило мне время, которого у меня не было.

— Он собирался убить вас, мой король.

Джаявар кивнул и, подойдя к убитому воину, осмотрел своего противника, обыскал его набедренную повязку в поисках спрятанного там оружия или какого-то приказа. В нее было зашито что-то тяжелое, и Джаявар разорвал материю. На землю вывалилось несколько золотых монет.

«Чамские монеты, — отметил Джаявар. — Плата наемному убийце, ассасину. Человеку, который решился убить своего короля за обещанное богатство. И он не последний, кто придет за моей жизнью. Но кто заплатил ему? Кто-то из нашего лагеря или тот, кто остался в Ангкоре?»

Джаявар раздумывал над этим, рассеянно перебирая монеты в руке. Не находя ответа, он поднял с земли копье и, разглядывая его древко, провел пальцем по искусной тонкой резьбе.

— Ты сам это сделал, Бона?

— Да, мой господин. Для вас.

— А ты не следил за мною раньше? Несколько недель тому назад, когда мы впервые спрятались в этих джунглях? А еще и вчера?

— Да, это был я. Простите меня.

— Не извиняйся.

— Я только хотел встретиться с вами… и отдать вам это копье.

— Это хорошее оружие. Самое красивое из того, что я видел.

— Благодарю вас, мой господин.

Джаявар вспомнил, как он спас этого мальчика и как тогда бежала к нему за сыном его мать.

— Ты раб, Бона?

— Да. Как и моя мать.

— А твой отец?

— Он умер.

Кивнув,

Джаявар подумал о том, чем ему наградить ребенка. Он внимательно рассматривал копье, продолжая водить пальцами по замысловатому рисунку резьбы.

— Бона, а хотел бы ты стать подмастерьем у нашего оружейника? Я его прекрасно знаю. Все время находясь возле горна, он стал раздражительным, но человек он хороший. Он мог бы многому тебя научить.

Бона поднял на него глаза:

— Но… мой господин… я же должен…

— Ты должен делать то, до чего мы с тобой сегодня договоримся. И если мы договоримся, что ты будешь подмастерьем у оружейника, так оно и будет.

Мальчик заулыбался, от радости встав на цыпочки.

— Спасибо вам, мой господин. Моя мама будет очень довольна.

— Тогда иди. Иди и расскажи ей, что ты сделал сегодня. А я поговорю с оружейником. Завтра разыщи его. Он расположился у изгиба реки, ниже по течению.

— Да, мой господин.

Бона тут же бросился бежать, но Джаявар протянул руку и поймал его за плечо. Он внимательно всматривался в лицо ребенка. И хотя тот совсем не был похож на него, он подумал, что, может быть, Бона отправился сюда не случайно, может быть, кто-то из его погибших сыновей и дочерей указал ему дорогу на этот холм.

— И все-таки почему ты пришел сюда? — тихо спросил он.

— Я должен был прийти, — ответил Бона. — Когда я увидел, как вы выходите из лагеря… я просто понял, что должен прийти.

* * *

На расстоянии половины дня пути, к югу от места засады Воисанна шла вслед за Асалом по звериной тропе. Большую часть утра они молчали, а он все время держал наготове саблю. Он молился за своих людей, которые бились с сиамцами, думал, как объяснит свое бегство королю, и постоянно вглядывался в джунгли в поисках возможной опасности.

Но сиамцев со времени нападения они больше не видели и не слышали, так что в конце концов Асал вложил саблю в ножны и начал негромко задавать Воисанне вопросы. Он расспрашивал девушку о ее семье, о ее мечтах и верованиях. В отличие от большинства знакомых ей мужчин, он не пытался, выслушав ее ответ, долго разглагольствовать, похваляясь своим жизненным опытом. Скорее ее ответы побуждали его задавать еще более сложные и волнующие вопросы. Он интересовался, о чем она думает, о чем спрашивает себя в ночной тиши.

В паузах между его расспросами Воисанна думала о том, что он вернулся за ней, бросив своих людей ради ее спасения. Если бы не он, ее участь была бы ужасной; скорее всего тот сиамский воин убил бы ее. Тогда она уже чувствовала дыхание смерти, и только спасшись, она поняла, насколько ей хочется жить. Хотя Воисанна верила в реинкарнацию, она страстно хотела познать радости своего теперешнего существования в образе молодой женщины, которая уже видела все самое страшное, что только может произойти в жизни.