Танцующая на лепестках лотоса

Шорс Джон

Вибол верил, что ему на роду написано стать воином, а не рыбаком. Он уже попробовал себя в ремесле отца и преуспел в этом. Но когда пришли чамы, крючки и сети никого не смогли спасти. Чамы несли смерть людям, используя свою силу, используя силу, они избивали его, и точно так же, используя силу, их нужно было выгнать из Ангкора.

Вначале Вибол жаждал мести. Ему ужасно хотелось отомстить за свой народ и за себя самого. Но теперь он готов был драться за будущее, потому что считал, что, если не заставить чамов убраться из Ангкора, его близкие всегда будут бояться того, что ждет их впереди. Они никогда не будут чувствовать себя спокойно в присутствии чамов, как и он. И не только

потому, что видел, что они сделали, какие страдания уже причинили. Жить в стране, где господствуют чамы, было все равно что ловить рыбу из лодки, полной змей, — рано или поздно кто-то из них наверняка укусит.

Несмотря на то что Вибол был уверен в правильности и необходимости такого выбора, он сожалел о том, что причиняет боль близким людям. Прак был задумчив и постоянно играл на своей флейте грустные мелодии. Мать суетилась вокруг них обоих, чего не делала с тех пор, как они были детьми. А их отец пытался учиться тому же, чему учился Вибол, — рубить саблей и защищаться щитом. Но отец не был воином. Он всю свою жизнь был терпеливым — сидел в лодке и вглядывался в поверхность воды в поисках какой-либо рыбы. Исходя из того, что Вибол уже знал о методах ведения боя, война подходила для людей быстрых умом и телом. А его отец этими качествами не обладал.

— Дальше я должен идти один, — сказал Вибол уже не в первый раз.

Сория перестала обрабатывать рану на его руке и спросила:

— Зачем ты это говоришь?

— Потому что вы все должны быть вместе. Это я должен уйти, а вы — остаться.

Прак закрыл глаза.

— Ты думаешь, что воды рек так уж отличаются от крови братьев?

— Я…

— Реки связаны. И мы с тобой связаны тоже.

— Но я не хочу вести вас туда, куда вы идти не хотите.

— Не нужно рассказывать мне, чего я хочу, а чего не хочу, — сказал Прак, качая головой. — Ты считаешь, что из-за того, что я не вижу, я не могу помочь? Что я должен просто убежать в джунгли? Так я обуза для тебя, Вибол? Что теперь, когда ты нашел своих героев-воинов, я буду тебя задерживать?

Боран прокашлялся:

— Они говорят, что мы всего в одном дне пути от храма, от наших. Ты не задерживаешь нас, Прак. Ты никогда нас не задерживал, никому даже в голову это не приходило.

— Но все ожидают, что я убегу.

Вибол протянул руку к брату; он сейчас очень жалел, что Прак слепой, и ему ужасно хотелось, чтобы это было не так, но он прятал это желание очень глубоко, потому что брат не должен был его почувствовать.

— Я хочу, чтобы ты пошел со мной. И я всегда хотел этого, — сказал Вибол.

— Может, глаза мои подкачали, зато слух у меня острый. И я не верю тому, что ты говоришь.

— Тогда ты просто не слышишь меня.

— Неужели?

Вибол отмахнулся от комара.

— Не слышишь. Потому что…

— Оставь меня в покое!

— Потому что, когда мы вместе, у нас работают твой ум и мои глаза. Так было всегда, когда мы ловили самую большую рыбу, выторговывали лучшую цену, находили в себе смелость заговаривать с девушками, живущими во дворцах. Все это мы с тобой делали вместе, и ты участвовал в этом так же, как и я.

Прак отвернулся, сморщившись: от останков лошади исходило зловоние.

— Что, по-твоему, я должен сделать?

«Я хочу, чтобы ты выжил, — подумал Вибол. — Хочу, чтобы ты поддержал мать, если со мной что-то случится. Если рядом будете вы с отцом, горе ее не сломит. Может, чтобы справиться с ним, ей понадобится не один месяц или даже год, но когда-нибудь это все же произойдет».

— Я хочу, чтобы ты делал то, что хочешь делать сам, — наконец ответил он.

— Я хочу идти дальше. Я уже думал над тем, как напасть на чамов. И я, как

и ты, хочу победить их.

Вибол заметил, что при этих словах мать вздрогнула.

— Мы будем осторожны, — сказал он, глядя ей в глаза. — Обещаю.

Она отвела взгляд.

Со стороны тропы послышались голоса. Это возвращались воины. Боран взял своих близких за руки и притянул их ближе друг к другу.

— Я всегда пытался, — тихо сказал он, — держать наших мальчиков подальше от войны. Потому что сильные, но бедные мальчики часто уходят на войну. Там такие мальчики могут создать себе имя, могут заработать на жизнь. Но война отвратительна, как туша животного, плавающая в воде. Она портит чистых. Она калечит невиновных. Возможно, вы восхищаетесь этими воинами и берете с них пример — может быть, так и должно быть. Похоже, они достойные люди, но простые, незнатного происхождения, как и вы. И когда начнется битва, когда бедные окропят землю своей кровью, богатые будут стоять наготове, чтобы схватить то, что уцелеет. Такова природа войны. Вы будете драться, страдая и истекая кровью. А плоды будут пожинать те, кто наблюдал за всем этим со стороны.

— Но, отец, — сказал Вибол, — есть войны, которые нужно вести.

Боран кивнул:

— Погоди, сынок. Погоди минутку. Я думал об этом столько, что за это время можно было бы расставить сотни сетей, и хочу поделиться своими мыслями. Я согласен с тобой — некоторые войны действительно нужно вести, хоть таковых и немного. Мне кажется, что королевство вообще — это хорошо, но иногда королевством правит человек со злобой в душе. И тогда такой король нападает на соседа, а сосед вынужден защищаться, иначе его народ может прекратить свое существование. Наши дома уничтожены, наши люди убиты или попали в рабство. Да, я хотел убежать от этой войны, обнять вас всех и увести куда-то далеко, где спокойно и красиво, но я не могу уйти в такое место. Я не могу этого сделать, потому что способ нашей жизни важнее, чем моя собственная жизнь. И если при этом мне придется умереть ради того, чтобы ваши дочери и сыновья были свободными людьми, живущими по нашим законам и под нашими флагами, что ж, значит, так тому и быть.

Сория молча встала и отошла в сторону, а Вибол пристально смотрел на отца, только теперь поняв причину и смысл его действий. Долгое время он боялся, что его отец трус. Страх этот заставил его отвернуться от человека, которого он всегда любил. И только сейчас Вибол понял, что его отец такой же отважный человек, как эти возвращающиеся воины, как все остальные. Его отец не хотел драться, но будет это делать. И не ради себя, а ради детей своих детей.

Виболу стало стыдно, что он усомнился в собственном отце, человеке, который научил его ловить рыбу, читать послания ветра и воды. Они вместе смеялись, вместе плакали, и его отец вовсе не был трусом.

— Прости меня, — прошептал он, потянувшись к отцу и сжимая его крепкую, покрытую шрамами руку, которая была ему так хорошо знакома. — Прости меня, я был таким дураком!

Отец в ответ тоже сжал его руку.

— Ты только оставайся рядом со мной, сынок. Когда начнется бой, старайся держаться неподалеку, и тогда мы с тобой сможем защитить друг друга.

* * *

Сидя на своей раненой лошади, Индраварман вытирал с лица брызги крови своих врагов; он до сих пор был в ярости, что его армия попала в засаду и понесла существенные потери. Хотя в его распоряжении были еще тысячи воинов, оставшихся в Ангкоре, он рассчитывал вернуться из похода, ведя Джаявара на цепи, а вместо этого получил сокрушительный удар по репутации и подорвал уважение к себе. Несомненно, весть о том, что его унизили сиамцы, вдохновит кхмеров.