Танцы Близнецов
Шрифт:
В тени «Английского клуба» затевались серьёзные дела, здесь рождались и рассыпались в пыль надежды и состояния.
«Рановато пришёл», – подумал Карагодин, но в следующий момент увидел круглолицего крепыша, сидевшего за столом в самом конце зала. Тот смотрел на него яркими карими, но как бы и огненными глазами, в которых гуляли отблески каких-то далёких пожаров, и никаких знаков не подавал. Из-за кулис барной стойки выплыл метрдотель с болезненно-бледным лицом, подошёл к Карагодину и сказал:
– Проходите, пожалуйста, вас ждут.
«Вон оно как…» – подумал Карагодин и проследовал за официантом к столу, где сидел крепыш, который легко поднялся, протянул дружественную руку
– Борис. Присядем?
Рекогносцировочный момент знакомства тут же выявил наличие неких общих знакомых, общности пристрастий в плане напитков и закусок, в результате которых на столе появился графин с «Араратом» и блинчики с чёрной икрой, а также масса сопроводительной снеди.
Взаимное расположение сформировалось естественно и практически мгновенно. Легко перешли на «ты».
«Нечасто встретишь такого хорошего человека в наше тревожное время», – подумал Карагодин.
– Теперь о деле, – Борис зацепил зубцом вилки кусочек лосося, отправил в рот, помолчал, как бы собираясь с мыслями, и продолжил: – Есть такой достойный человек… Гарун Аль Рашид… ну, не помню, как там его. Короче, генерал-губернатор египетского города Порт-Саида, который, как тебе должно быть известно, есть город-побратим нашего города-героя.
Последовала продолжительная пауза.
Карагодин испытания паузой не выдержал.
– Ну, известно, – сказал он.
Этого оказалось достаточно, чтобы Борис очень толково и кратко обрисовал ситуацию и связанные с Гаруном перспективы. Не так давно губернатор приезжал в Волгоград с визитом дружбы, естественно, посетил местные достопримечательности, из которых комплекс на Мамаевом кургане посетил дважды, при этом второй раз – по собственной инициативе. Ходил у подножья скульптуры «Родина-мать зовет», рассматривал ракурсы.
Вскоре прислал в горсовет письмо с просьбой подыскать достойного ваятеля, чтобы обсудить кой-какие монументальные планы в его вотчине. Естественно, такой ваятель в лице Бориса, оснастившего родной город пусть меньшим, но, несомненно, монументальным памятником, нашёлся. О чём Люсиль, хорошая знакомая Бориса, его немедленно уведомила. Для упрощения общения и разработки возможного бизнес-плана была предложена кандидатура Карагодина, знающего английский и имеющего богатый организационный опыт, включающий написание самых разных бизнес-планов и прочих фантастических деловых бумаг.
Если идея нравится, то губернатор мгновенно пришлёт приглашения.
Следуя предложенной стилистике общения, Карагодин тоже выдержал паузу, после которой твёрдо сказал:
– Нравится.
Остаток времени новые друзья провели в приятных фантазиях, распалённое воображение рисовало вавилоны с вертолётными площадками на крышах международных бизнес-центров и лестницы, уходящие в небеса. Пару раз вызывали мэтра с печатью суровой аскезы на бледном лице, требовали невозможного, которое волшебным образом всегда находилось.
– Есть такое дело, – говорил мэтр, подтверждая этой пролетарской фигурой речи полное понимание вопроса, и… всегда находилось.
С клубного телефона звонили в горсовет Люсиль, требовали губернаторского приглашения немедленно.
Приглашение, украшенное затейливыми печатями в стилистике поздней Каббалы, и в самом деле вскоре пришло. Однако обнаружились обстоятельства непреодолимой силы. Форс-мажор заключался в том, что авиабилетов на Каир в продаже просто не было, а причины их отсутствия толком никто объяснить не мог. Все привычные усилия, как то: подключение административного ресурса, проплата услуг гражданкам, сидящим в авиа-агентстве на контроле отказа от полётов, обращения
Пролетела осень. Карагодин, его пап'a и Савойские сдружились семьями. Декабрь рисовал на оконном стекле «кружки и стрелы». А нужный человек всё не находился. Карагодин пару раз летал в Москву, общался с университетскими дружками, привлекал их к содействию. Но и они терпели фиаско в своих сподвижнических усилиях.
В середине декабря Карагодин, корпевший над переводом мудрёного текста по заказу г-жи Жирмунской из Московского института мозга, работу закончил, нежно погрыз колпачок китайской автоматической ручки Wing Sung, которую использовал для особо ответственной работы, и вписал каллиграфическим почерком последнюю фразу: «В заключение можно сказать, что одним из наиболее эффективных, но и необъяснимых способов интуитивного познания мира является так называемое «озарение». И поставил точку.
Раздался телефонный звонок. Сердце Карагодина дало сбой и на миг остановилось. «Наконец-то!.. – враз понял он. – Случилось! Так вот оно какое – «озарение»…
– Слушай, товарищ, – голос Савойского звучал необычайно торжественно.
– В поход собираться? – на опережение и ещё не веря в происходящее, спросил Карагодин.
– В него самый! В египетский, ёклмн!
Слава богу, едем…
Провожали делегацию с подобающим масштабу предприятия размахом. Загрузив в просторное купе спального вагона несложный скарб Савойского и Карагодина, ящик коньяку, картонный короб с десятком герметически упакованных копчёных лещей-гигантов, а также множеством стеклянных баночек с чёрной икрой, которые по прибытии в Порт-Саид были призваны обеспечить содействие консульских чиновников и местных бюрократов, общество принялось произносить прочувствованные напутствия, давать советы касательно арабских прелестниц и пр.
Полковник Листопад, как всегда благонамеренный и серьёзный, облачённый в партикулярную дублёнку, разливал из пятилитровой ёмкости мадеру, привезённую из творческой командировки в Анапу, в одноразовые стаканчики провожающих. Катрин забренчала на гитаре, запела: «Мы едем, едем, едем в далёкие края!..», Валдомиро приделал к припеву второй голос, и получилась – песенка.
Савойский уединился с Аныванной в сторонке от компании, шептал что-то жене, а она смотрела на него прекрасными понимающими глазами и согласно кивала. Карагодину давались поручения передать приветы Шерами, Ржевскому, Короляшу, директору ООО «Коро», ответственному за встречу делегации в Москве, и прочим благородным донам.
Поезд дёрнулся, и чудесная компания поехала из зоны видимости назад. Некоторое время Карагодин и Савойский наблюдали в сужающемся секторе, как они дружно махали ладошками, посылая вслед уходящему поезду прощальные приветы. Пролетел светофор, который мигнул зелёным глазом и отделил приятную обыденность провинциального бытия от ещё неизвестного, но, несомненно, масштабного и яркого футурума.
– Слава богу, едем, – сказал Савойский. – Слушай, а ведь у них ещё много мадеры осталось.
– Это точно, не пропадут, – засмеялся Карагодин. – Да и у нас ещё кой-чего имеется.