Танцы на быках
Шрифт:
Эфриэл же словно забыл о ней. Бранвен глядела на его смуглое лицо, полузакрытые глаза и понимала, что он захвачен игрой еще больше, чем она. Она любовалась им так же, как наслаждалась мелодией. Руки его летали по струнам, подобно птицам. Бранвен уже знала, какими ласковыми они могут быть. И требовательными. И сильными. Но такими - воздушными и волшебными - она их еще не видела и не чувствовала.
Странное дело - она смотрела на играющего сида, но одновременно видела реку, бегущую через зеленые заросли ивовых деревьев и ракит Солнечные блики играют на воде, и лососи жадно бросаются на них, принимая за добычу. Время растворилось, Роренброк
Музыка закончилась, и Бранвен будто пробудилась ото сна. Эфриэл еще не убрал рук со струн, и щека его была прижата к раме арфы. Глаза сида блестели от набежавших слез, и он поспешил это скрыть. Поднялся и стал бродить по комнате, весело насвистывая какую-то песню.
– Это волшебно...
– сказала Бранвен и замолчала, потому что не могла подобрать слов для неземной музыки.
– Арфа - душа моего народа, - сказал Эфриэл.
На пороге бесшумно возникла Киарана.
– Как удивительно прекрасно ты сейчас играла, сестра, - сказала она.
– Ты одна? Почему ты плачешь?
– Слишком разволновалась и обрадовалась, только и всего, - успокоила ее Бранвен, стараясь выглядеть непринужденно, хотя внутри все оборвалось от страха. А если бы Киарана вошла в комнату чуть раньше? Никто не поверит, что лорд Освальд подарил невесте самоиграющую арфу.
Киарана немного поболтала с сестрой, постояла у окна и видя, что Бранвен тяготится ее компанией, удалилась.
Эфриэл во время разговора сестер лежал на лавке с отсутствующим видом, и это было странно и не похоже на него. Бранвен решила, что музыка напомнила ему о доме, и он затосковал по родным и близким. Совесть тут же запустила коготки в ее нежное сердце.
– Партию в шатрандж?
– решила развлечь она сида любимой игрой.
Но он отказался, и Бранвен поняла, что дело совсем плохо. По себе она знала, что тоска менее мучительна, если отвлечься разговором. Вот и теперь девушка пристроилась на скамеечке у лавки, взяла пяльцы и начала разговор о прошлом, свидетелем которому был Эфриэл, если верить его рассказам. Тем более что эта тема интересовала ее необычайно.
– Ты, наверное, знаешь очень много, - спросила она.
– Ты говоришь, что был в нашем мире еще до того, как появилась Эстландия...
Взгляд сида обратился к западу, где солнце уже касалось краем макушек деревьев.
– Да, - задумчиво, словно припоминая, отозвался Эфриэл.
– Я бывал здесь задолго до Эстландии, и задолго до племени Кожаных Мешков, и даже задолго до того, как твои предки прибыли из Аллемады. Правда, тогда она носила другое название.
– Роренброки пришли из Аллемады! Невероятно! Ты говорил, что мое имя означает... ты помнишь, наверное? На каком это языке?
– Ты не знаешь этого языка.
– Но ты-то знаешь? Какой народ говорил на нем?
– Они называли себя деметы, - Эфриэл, всегда вспоминавший дела минувшие с удовольствием, вдруг заговорил, словно мучился зубной болью.
Бранвен поняла его нежелание, но остановиться уже не могла:
– Они не нравились тебе, поэтому ты не хочешь о них рассказывать? Наверное, это было дикое племя. Дикое, необразованное и развратное. Иначе как бы они могли выдумать подобное имя? Представляю, что за женщины могли называться... Благостным...
– она смущенно замолчала.
– Верно, деметы были не слишком-то образованы, - сказал Эфриэл, - но в остальном ты ошибаешься. А та, которую много столетий назад звали Бранвен - она была самой красивой
Бранвен насупилась, собираясь обидеться, но передумала и снова начала приставать к сиду.
– Расскажи о ней, Эфриэл? Она тоже вызвала тебя заклинанием?
– Только так я и появляюсь в вашем мире, - заметил он.
– Она была колдуньей, эта женщина Бранвен?
– Нет, она была королевской дочерью и замужем за королем. Это был брак в залог мира, и муж не любил ее. Она вызывала меня каждую ночь, а ее муж пытался поймать любовника, чтобы обвинить жену в неверности. Иногда он врывался в ее спальню, никого не находил и бранился. Ты же знаешь, что меня видит только та, которая читает заклинание. Он бранился, а Бранвен смеялась. А потом она перестала меня вызывать. Мне хотелось бы думать, что брат приехал за ней и забрал ее домой. Она мечтала об этом. Или, может, она завела настоящего любовника, который оказался лучше меня. Или просто я ей надоел. Когда я попал в ваш мир в следующий раз, то пытался узнать, что произошло с королевой Бранвен, но никто и не слышал о такой. Она была, она исчезла, и не осталось ничего, кроме моей памяти. Это издержки вечной жизни - проходит не одна сотня лет, пока понимаешь, что ни к чему нельзя привязываться, потому что все приходит и уходит, а ты остаешься, как скалы Северного моря.
Бранвен смотрела на него с состраданием. Эфриэл заметил ее взгляд и фыркнул:
– Эй, только не смей жалеть меня, маленькая гусыня! Моя жизнь в сто, в тысячу раз лучше и интересней твоей!
– Да, конечно, - согласилась Бранвен.
– Но это так печально - хранить память о призраках.
– У каждого из нас свои призраки. Просто у некоторых их больше.
Вечер они провели вместе и поужинали при свечах в комнате Бранвен, неспешно разговаривая о том и сем, не тревожа себя воспоминаниями о прошлом и мечтами о будущем. Приходили дамы Роренброк, и Бранвен сыграла им на новой арфе две или три песенки, после чего отговорилась усталостью, пожелав остаться одна.
После того, как Бранвен заснула, Эфриэл долго сидел у окна, сняв ставень - благо, ночь была не по-осеннему теплая. Он смотрел в звездное небо, вдыхал полной грудью терпкий воздух - холодный, словно глоток ледяного грюйта.[1] Здесь все было иначе, не так как в Тир-нан-Бео. Раньше Эфриэла не слишком занимали красоты потерянного мира. Попав сюда, он спешил вернуться, и женщины, призывающие его для определенных целей, с готовностью предоставляли такую возможность. Но благодаря барышне Роренброк он застрял в человеческом мире надолго. Ему приходилось встречать смертных, которых даже краткое пребывание в Тир-нан-Бео меняло до неузнаваемости. Не внешне - внутри. Но он никогда не слышал, чтобы сиды, посетив срединную землю, менялись, подобно непостоянным смертным. А ведь именно это сейчас с ним и происходило.
Эфриэл пытался и не мог разобраться в своих чувствах. Он и ненавидел барышню Роренброк, и восхищался ею. Ненавидел за непонятное упрямство и верность принципам, из-за которых она так яростно оберегала свое тело. А восхищался... да, восхищался тоже из-за этого. В его мире не слишком помнили о чести. Дети древних богов, племя сидов наслаждалось плотскими утехами наравне со вкусной едой, горячительным питьем и бешеными скачками на колесницах. Сиды женились и выходили замуж бессчетное количество раз, руководствуясь лишь собственным желанием, и не считали это зазорным.