Танцы на осколках
Шрифт:
— В прошлой жизни я была одной из самого гнусного племени юристов. Договоры — мой конек.
— Как знаешь, — не стал спорить Брест, — Теперь ты, — он повернулся к служанке, — Пора бы уже раскрыть карты, голуба.
Милка удивленно подняла брови:
— Не поняла я.
Брест придвинул стул и сел напротив служанки, облокотившись о колени:
— Давай-ка на чистоту, радость моя, — он пристально сверлил ее стальным серым взглядом, — Кто ты на самом деле и откель?
— От это я тоже послушаю, — высунулась из ванны Прежняя.
Служанка, окруженная со всех сторон,
— Дык я ж вам вроде поведала все. Из полянцев сама, а батя…
Брест чуть склонил голову набок, и этого жеста было достаточно, чтобы Милка замолчала. Теперь перед ней сидел ни добрый и в меру заботливый мужчина, но воин, которому доводилось много убивать и калечить тела, добывая сведения. От наемника волнами исходила опасность, от которой у служанки встали волоски дыбом. Даже Мурка едва заметно поежилась, сидя в горячей ванне. Милка сжалась в комок и жалобно проскулила:
— Я — дочь барона Гжевика из Тринницы.
Брест никак не отреагировал, только врезался взглядом еще глубже. Служанка не выдержала и рассказала о побеге, о плане с сон-травой и дальнейшей жизни в корчме. Закончив, она сидела ни жива ни мертва и ждала приговора. Наемник продолжал молча ее разглядывать, у девушки сошел румянец с лица и на щеках выступили серые пятна. Мужчина поднялся и теперь возвышался над девками, напоминая медведя, вставшего на задние лапы:
— Значит, одна наплевала на свой долг и смылась, бросив отца в ссоре с главным священником, вторая сперла камень, подставив меня и половину Тринницы, а вместе вы, красавицы, оставили город на грани междоусобной войны, так?
Девки присмирели и боялись пошевелиться. Уж что-что, а чувствовать задницей, когда с мужиком лучше не спорить, они умели. Наемник излучал лютую мощь и злобу, и, вставив сейчас ему поперек слово, можно было расстаться с жизнью. Брест круто развернулся, еле сдерживая гнев, и, обернувшись в дверях, процедил сквозь зубы:
— Чтобы через двадцать… нет, через пятнадцать минут обе стояли одетые в холле. И еще, ради вашей же безопасности, чтобы за весь вечер даже не смотрели в мою сторону, усекли?
Обе молча кивнули, прижав уши, и мужчина, печатая шаг, вышел вон, прикрыв дверь. Его еще долго было слышно, пока он не зашел в свои покои, и в коридоре наступила тишина.
— Что ж, — протянула Прежняя, — концерт окончен.
Милка сидела на стуле, не шевелясь и не ответив на реплику. Воровка пожала плечами и, расплескав воду, вылезла из бадьи. Насухо вытеревшись, она отмахнулась от служанок, и побрела к шкафу с одеждой.
— Раз уж нам предстоит отплясывать у медведя — принарядимся чуток.
Прежняя засунула нос в гардероб в поисках подходящего платья и, вытащив простую белую тунику, осталась вполне довольна. Милка сидела на стуле, тихо всхлипывая: весь ее план соблазнения пошел псу под хвост.
— Эй, хорош, страдать, — откликнулась воровка, — Я не нянька, утешать не буду. Добьешься ты еще своего.
Она, наконец, надела платье, поправила его перед зеркалом и собралась на выход:
— Айда, не будем опаздывать, а то жених твой нас прикончит.
Милка обреченно поднялась и тихо выскользнула
— Пусть уж лучше он на мебели отыгрывается, чем на нас.
Милка нервно заходила по коридору, иногда поглядывая в сторону шумной комнаты. Через несколько минут дверь открылась: на пороге стоял раскрасневшийся Брест, за ним небольшими кучами высились дорогие резные, теперь уже дрова. Наемник мельком оглядел служанку и спокойную воровку и зашагал к винтовой лестнице:
— За мной, — скомандовал он.
Девицы гуськом проследовали из холла, плотно прикрыв рот. На лестнице их ждала одна из служанок. Она молча проводила их до нужной двери и, поклонившись, пропустила троицу вперед, сама же растаяв в воздухе.
В ярком свете каминов посередине зала высился богато убранный стол. Разных яств на нем было немеряно, а служанки все подносили и подносили новые богато украшенные блюда с источающими ароматами жаренных целиком молочных поросят, запеченных перепелов, различных подлив, ягодных морсов и терпких вин. У наемника рот наполнился слюной. Чародей вышел к ним на встречу, широко разведя руки:
— Добро пожаловать! Я уж было хотел послать за вами прислугу, но вы явились как раз вовремя.
Он был одет в шикарный костюм из темно-синего бархата, а широкая белоснежная улыбка источала радушие, словно путники были для него самыми желанными гостями. Чародей легонько хлопнул в ладоши, и откуда-то полились звуки, сплетающиеся в затейливую мелодию.
— Прошу к столу.
Брест недоверчиво прошел вперед и, отодвинув себе стул, уселся, разглядывая роскошные блюда. Его живот выдал громкую трель, а Истомир, удовлетворенно кивнув, повел рукой:
— Накладывайте, не стесняйтесь.
Милка тенью проскользнула до свободного места и, не глядя наемнику в глаза, робко зачерпнула ложкой пышущую паром кашу. Мурка громко кашлянула, но за стол не села:
— Прежде чем мы приступим к трапезе, я предлагаю обсудить дела.
Наемник молча сжал ложку так, что на ней остались следы пальцев. А Истомир удивленно вскинул брови:
— Разве беседа не может подождать? Почему бы сперва не насладиться пищей?
— Мы настаиваем, — отчеканила Прежняя, делаю ударение на слове «мы».
Брест отложил недонесенную до рта свиную ногу и шумно выдохнул, раздувая ноздри. От глаз чародея не ускользнула напряженность в зале.
— Что ж, раз ВЫ настаиваете. Тогда, пожалуй, я начну.
Он поднялся, подошел к очагу, и оперся на каминную полку.
— Уважаемая баба Ежна, — он поклонился Милке, — Прислала весточку, что мне вскоре стоит принять ее близкую родственницу и ее друзей. А так же вскользь упомянула, что у вас-де есть ко мне определенное дело. Точнее вам понадобился некий камень, который я сторговал у одного скупщика краденного. Рубин действительно находится у меня, но, надо полагать, вас предупредили, что за просто так я его не отдам?