Танцы на снегу
Шрифт:
Ненавижу девчонок! Почему они все такие вредные?
– Ничего, конь о четырех ногах, и то спотыкается, – ответил я.
– Ой, не надо! – завопила Наташа. – Это дедушкины пословицы, я аж вздрогнула!
Она направила скутер ближе к берегу, и наша скорость сразу стала заметнее.
– Долго плыть? – спросил я.
– Идти больше часа, – ответила Наташа. – Тиккирей, коленки подставь.
Я не понял, но свел коленки. И она тут же на них уселась. Но не забыла съязвить:
– Не думай, что настолько мне нравишься. Стоять тяжело.
– Ты только
– Не учи ученую!
Понемногу светало. Солнце все еще не показывалось из-за горизонта, но небо на востоке стало розовым, а тонкие перышки облаков – белыми. Прорезал небо яркий огонек – какая-то крупная низколетящая станция попала в рассветные лучи солнца.
– Нас не заметят? – спросил я.
– Самый опасный участок мы прошли, – отозвалась Наташа. – А здесь уже плавают на лодках, вряд ли нас заподозрят…
– Обратно тоже на скутере?
Наташа замотала головой:
– Нет. Топлива не хватит, да и заметят днем. Я на пару дней останусь… в одном месте. У нас есть подпольные квартиры.
Где и у кого она останется, Наташа не сказала. А я и не спрашивал. Все правильно, если меня поймают, то я не смогу ничего выдать.
Мы уже плыли мимо возделанных полей. Медленно вращались дождевальные установки, осыпая низкие кусты радужными брызгами. Людей не было, все делалось автоматически.
– А что здесь выращивают? – высунулся из-за плеча Лион.
– Помидоры, – коротко отозвалась Наташа.
– Люблю помидоры, – сообщил Лион.
– Хорошо тебе. А мы однажды два дня здесь прятались… я на всю жизнь наелась. Знаешь, как противно помидорные кусты в жару воняют?
Я почему-то вспомнил, как в детстве, в первом классе, насмешил учительницу. Рассказывал про Фабрику Пищи и ляпнул, что на ней делают молоко, помидоры и яйца… Как же все смеялись. Помидоры на заводах никогда не делали, их проще выращивать.
Уже совсем рассвело, когда мы проплыли мимо маленького поселка. На улицах я заметил несколько прохожих, на нас они вроде бы внимания не обратили.
– Сейчас пристанем, – сообщила Наташа. – Тут дорога подходит совсем близко к реке… я вас высажу, а вы проголосуете. Дорога идет мимо космопорта и прямо в Аграбад.
Мы с Лионом переглянулись. Значит, мы проедем мимо кемпинга? Лион ничего не сказал, но я сразу понял, о чем он думает.
Вдруг его родители еще там?
– Водитель нас не заподозрит? – спросил я.
– Да нет, не должен, – рассудительно сказала Наташа. – Вы скажите, что идете из Менделя. Это поселок, мимо которого мы проплыли, там консервные заводы. Скажите, что у вас родители работают на заводе, а вы… ну, не знаю. К родственникам поехали в Аграбад.
Скутер плавно подошел к берегу. Наташа загнала его носом на песчаную отмель, встала с моих коленок. Мы неловко переглянулись.
– Ну… давай руку… – сказал я.
Ладонь у нее была ледяная. Точно простынет.
– Передавай дедушке спасибо! – спрыгивая на берег, крикнул Лион. – Он мировой старикан! Тиккирей, не возись!
– Пока, –
– Не попадусь, – пообещала Наташа.
Я спрыгнул вслед за Лионом, но до берега не достал и промочил ноги. Лион обидно засмеялся. А Наташа включила реверс водометов, и скутер медленно сполз с отмели. Еще секунду она смотрела на нас, а потом наклонилась, закладывая вираж, и скутер молнией унесся на середину реки.
– Вот рассекает! – восхищенно сказал Лион. – А ты в нее влюбился, точно?
Я хотел было обидеться, но передумал. Только сказал:
– Дурак. Она ведь жизнью рискует, чтобы нас сюда доставить. Потому что думает, будто мы фаги.
– В каком-то смысле так и есть, – задумчиво сказал Лион. – Пусть не настоящие, но все-таки… Ладно, ты не обижайся.
Но я не обижался. Я думал, не помолиться ли, чтобы с Наташей все было хорошо. А потом вспомнил, как молился, чтобы родители не ушли.
И не стал.
В кабине грузовика вкусно пахло свежим хлебом. На самом деле грузовик вез штабеля досок, а хлеб лежал у водителя в кабине, на длинном, будто лавка, сиденье. Два здоровенных каравая, с крепкой румяной корочкой и нежным мякишем.
– Рубайте, рубайте, хлопцы, – добродушно приговаривал водитель. – Разве в городе умеют хлеб печь? Сто лет назад составили программу и кормят народ, а хлебушек – он душу любит!
Машину мы поймали без всяких проблем. Первый же грузовик – здоровенный, почти как фаговский космический катер, остановился возле нас, голосующих на обочине. Выглянул водитель – черноволосый, смуглый, улыбчивый, и махнул нам рукой: «забирайтесь».
– Дядько Дима, а разве нельзя хлеб в домашней микроволновой печке готовить? – спросил Лион. Он как-то здорово поймал тот диалект, на котором говорил водитель.
– Что ты, хлопчик! – Водитель засмеялся. – Хлеб – его только в печке родят. Да чтобы замесить руками, чтобы протопить дровами! А мы – микроволны, ультразвук, электроны-позитроны… Молочка, молочка скушайте!
Лион с готовностью взял очень подозрительную на вид пластиковую бутылку из-под лимонада. В бутылке было молоко.
– Настоящее, – с удовольствием сказал водитель. – Не парное, ясно дело, с ледника. А синтетического я как выпью, пусть даже оно самое дорогое и качественное, – живот сводит, днище пробивает…
Он снова захохотал.
Я глотнул молока, на всякий случай отерев рукавом горлышко. Не потому, что Лиона брезговал, сама бутылка была на вид грязной.
Молоко оказалось вкусным! Удивительно вкусным, густым и каким-то… словно забытым, но вспоминавшимся в снах.
– Во! – провозгласил водитель. – Почуяли разницу? Это не из нефти и опилок. Это коровка делала.
Я перепуганно сглотнул, но странное дело – противно мне не стало. И вообще было здорово. Зря мы так боялись, люди на Новом Кувейте оказались вполне нормальные, ничуть не хуже, чем на Авалоне. Или водителя не смогли зомбировать? Я искоса посмотрел ему на висок – нейрошунт был новее, чем у меня, «Ямамато-профи», с радиовходом.