Танец для живых скульптур
Шрифт:
Потому так грустно становится мне, когда мною овладевает усталость.
И тогда я думаю о Леди.
Вторая наша встреча произошла более чем год спустя, весной, в Афинах. Я безмятежно грезил, лёжа на кровати в своём гостиничном номере, может быть, я спал,- мне предстояло пробыть здесь ещё неделю или две, в зависимости от обстоятельств, суть которых представлялась мне непонятной и загадочной, что, впрочем, нисколько меня не беспокоило,- как вдруг дверь распахнулась, и вошёл Король. Он взял меня за руку и вывел из комнаты на улицу, не дав себе даже труда объяснить мне, что происходит.
Несколькими
Я был плохо причёсан, небрит и пребывал в настроении самом прескверном.
Он, кажется, не замечал этого или же делал вид, что не замечает, любезно прощая мне скверное расположение духа и несколько излишнюю пытливость, с которой я изучал его лицо, подслеповато щурясь от слишком яркого света, который щедро разливало безоблачное весеннее небо.
Он почти не переменился с нашей прошлой встречи, разве что сделался ещё более неотразим и чуточку более насмешлив и высокомерен,- последнее, впрочем, было почти незаметно.
Я поинтересовался о Леди.
Его губы едва уловимо дрогнули, но немедленно сложились в улыбку.
"Даже не знаю, где она в эту минуту. Она меняет свои апартаменты так часто..."
Тогда-то он впервые и рассказал мне о своём неслыханном замысле.
– Я хочу облагородить человеческую расу, изменить её внешность, направление мыслей... Идеальная красота души и тела, то, в чём древние видели идеал, доступный лишь олимпийским богам.
– Неужели такое возможно!- невольно вскричал я.
Он сказал, что некоторое время назад ознакомился с результатами экспериментов, проводившихся в своё время немецкими нацистами, и не без любопытства.
– Но увы,- сказал он.- Они подходили к этому делу слишком прямолинейно, не понимая, что тело - это своего рода проекция души на материю. Вы знакомы с аналитической геометрией?
– Самую малость,- признался я.
– Если у вас есть некая фигура на плоскости, и вы хотите тем или иным образом переместить её или изменить её форму, то вам приходится искать соответствующее преобразование, с помощью которого вы сможете это сделать. Но есть иной способ. Всякая плоская фигура - это проекция пространственного тела, и иногда оказывается гораздо проще просто повернуть последнее, чтобы изменить проекцию.
– То есть, вместо того чтобы пытаться растянуть тень от жерди, нужно просто наклонить жердь?
– Да,- сказал он.
– И это возможно?
– А как вы полагаете?
– Я имею в виду людей.
– Я делаю это.
– Но как же вы управляете ими?
– Это просто,- сказал он.- Они лишь провода, по которым я пропускаю ток. Ведь сами по себе они мертвы, я совершаю в них жизнь, которая всегда воплощение моей собственной, единственной реальной жизни.
– Но ведь они двигаются, ходят, говорят, едят, ложатся спать, просыпаются, неужели вы отрицаете в них даже самую элементарную жизнь!
– Есть такие механические игрушки,- сказал он,- которые копируют движения людей, порой презабавно - они танцуют, двигают руками и ногами, пастухи и пастушки, арлекины, танцовщицы, барабанщики, рыцари -
Я не ответил.
– Когда они сражаются друг с другом,- продолжал он,- и когда одна кукла изображает короля, а другая - вассала, они остаются куклами. Они всегда остаются куклами.
– И они будут послушны вам?- недоверчиво сказал я.
Он улыбнулся.
– Вы не представляете, с какими занятными казусами мне приходится иногда сталкиваться, ведь я не всегда знаю точно, как далеко простирается мой мир, когда я должен отдавать распоряжения, а когда мои желания исполняются безо всяких указаний с моей стороны. Так верный слуга предугадывает желания хозяина. Всё это очень мило, однако... Вы не замечаете в них перемену?
Я несколько растерялся от неожиданности вопроса.
– Вы имеете в виду моду?- пробормотал я.
– Да нет же!- сказал он.- Внешность. Вы не замечаете этого, нет? Они меняются, это уже теперь заметно.
– А вы не боитесь,- сказал я,- что все они станут на одно лицо, точную копию вашего собственного?
– Не думаю,- сказал он.- У каждого из них своя роль, и в соответствии с этим, различной должна быть и их внешность.
Он взглянул на меня.
– Но конечно, что-то должно передаться. Так Господь сотворил Адама по своему образу и подобию,- добавил он задумчиво.
"Он полагает себя Богом!"- подумал я, замерев от ужаса.
– Я знаю, о чём вы подумали,- сказал он, пристально посмотрев на меня.- Но вы ошибаетесь. Вечность меня не интересует, это по вашей части. Хотя ведь и вы стремитесь вовсе не к тому чтобы стать Богом, а к тому лишь, чтобы быть Ему абсолютно послушным. Это означает смерть, но это ваш выбор.
– Надеюсь,- сказал я,- вы не полагаете меня мёртвым?
Он отнёсся к этому с серьёзностью, показавшейся мне странной.
– Вы не мешаете мне,- сказал он.- Даже если вы захотите вдохновить людей своими идеями,- да, я знаю, что вы хотите сказать, но мало ли,- то мне гораздо проще сделать так, чтобы они не слушали вас, нежели сделать так, чтобы вы не говорили. Но наши пути не пересекаются.
Я сказал, что теперь только начинаю понимать, что он хочет сделать с миром.
– Нет, нет,- поспешил я перебить его.- Я о другом. Вы растите свой мир как сад, но только сад этот - не более чем оранжерея экзотических цветов, всегда под стеклянным колпаком. И это, может быть, трогательно, поэтично, но если вам всё же удастся дойти до конца,- это не удавалось ещё никому, вы знаете,- если вам всё же удастся, то это может быть страшно.
– Что же такого страшного в том чтобы выращивать цветы?- улыбнулся он.
– Вы лишите землю притока воды, и она превратится в пустыню.
– Почему же?
– Вы лишите её воды.
– Но вода, которая есть в этом мире, в нём и пребудет. Цветы, если накрыть их стеклянной банкой, не требуют полива. Это замкнутый цикл.
– Так поступают с цветами, когда хозяева отлучаются из дома,- сказал я.
– Вся наша планета - это космический корабль с замкнутой системой водоснабжения,- сказал он.- А хозяин, как будто, в отлучке...