Танец для живых скульптур
Шрифт:
– Но для многих оно оказывается роковым...
Она промолчала.
– А ведь лучше этого и быть ничего не может,- сказал я.- Вот так, быть с тобой. Просто быть с тобой.
– Вряд ли это у нас получится,- сказала она.- Рано или поздно придётся на что-то решиться.
"Поцелуй меня"- неожиданно говорит она.
Я целую ей руку. Ей этого мало. Я робко прикасаюсь губами к её губам, и мне приходит мысль об огромном ярко-красном диване.
"Глупенький, да?"
"Ничего,
Я не заметил, как ночь прокралась в город, только увидел вдруг, что неба уже нет, а там, где оно было, зияет чёрная мутноватая пропасть, и на дне её стынет луна.
Было жарко.
Леди спросила, можно ли ей немножко раздеться, и я хотел было сказать, что мне пора, наверное, но не решился. Она задёрнула на окнах шторы.
– Ничего? Я быстро.
И она вышла.
Я принялся расхаживать и всё не мог выбрать место, чтобы сесть удобно, ужасно мешали руки. В результате, она застала меня в довольно фривольной позе.
На ней был коротенький халатик. Он то и дело расползался на её груди, шёлк хотел соскользнуть с её тела, но она каждый раз в последний миг удерживала его и возвращала на место, а мой взгляд нервно дёргался к её пальцам - вдруг не успеет,- и испуганно отскакивал как от стенки мячик.
Она предложила выпить вина.
– В жару?- поморщившись, улыбнулся я.- Можно, вообще-то...
Она принесла вино и бокалы на подносе. Потом принесла фрукты.
Мы немножко выпили и стали разговаривать.
Потом мне сделалось тоскливо, и я сказал: "Мне ничего не нужно от этого мира! Пусть только оставят меня в покое".
Она возразила, и я начал спорить с ней, но она перевела разговор на другую тему, и я обрадовался, потому что потерял нить мысли.
И вдруг она подошла и, сев ко мне на колени, сказала: "Ну, сколько ещё ты сможешь продержаться?"
На балконе было свежее.
Мы вышли к звёздам, и я вдруг понял, что она рядом, что я не один, внятно, отчётливо, как будто волна прокатилась по моему телу. Я вздрогнул от наслаждения. Так, промёрзнув на холоде, клацая зубами, ты отпиваешь глоток горячего чая из термоса, и сладкая судорога пробегает в тебе. И холод тает.
Я боялся пошевелиться.
Я чувствовал это тепло в себе и боялся потерять его каким-нибудь неловким движением, что-то соединило нас, связало теперь воедино, и это было так странно. Радостно.
Я спросил её: "Тебе не холодно?"
Она посмотрела на меня, и по её глазам я понял, что она тоже почувствовала это. Она кивнула.
Я вышел, вернулся с кофточкой и укрыл её, набросил на плечи, и она опустилась на половичок, прислонилась спиной к балконной решётке, подтянула ноги, и я опустился рядом.
Мы говорили шёпотом, словно
Все спали.
И была ночь.
Начало светать, и сделалось зябко. На тротуарах зашелестели мётлами, а в белом пустом небе заволновались стаи ворон.
Проехала машина, не знавшая, что здесь только что была ночь.
И вот, боязливый разведчик пересёк открытое пространство, за ним выглянули другие, их становилось всё больше, и они уже не скрывали, что спешат.
Мы допили бутылку.
Ночь кончилась.
А потом верхушки тополей окрасились позолотой, и стало ярко.
Никто не смог бы теперь узнать, что мы не спали и были совсем одни.
И что теперь мы вместе.
Когда я проснулся, Леди уже встала.
Я лежал, нежась в постели, и, слушая звуки, доносившиеся с кухни, наслаждался чувством необыкновенного покоя, но радостное возбуждение, предчувствие нового дня уже набирало силу, и я не мог дольше медлить.
Откинув одеяло, я встал, быстро оделся и направился в ванную.
Потом я вышел на кухню.
Леди стояла у плиты.
– Уже встал?
– Привет,- сказал я.
Она улыбнулась. Мы поцеловались.
– Сейчас завтрак будет готов.
На сковородке что-то жарилось. Пахло вкусно.
– Наверное, это уже не завтрак, а обед?
– Наверное,- сказала она.- А мы назовём это завтраком.
Она поставила на стол тарелки, достала приборы.
– Какой красивый у тебя фарфор. Я думал, такой только в музеях за деньги показывают, а с него, оказывается, и есть можно?
– Для этого он и предназначен, разве нет?
– Ну да,- сказал я.- А почему у тебя нет прислуги?
– Прислуги?- удивилась она.- Потому что мне не нужна прислуга.
Я взял вилку и нож.
– Я, почему-то, подумал, что у тебя должна быть прислуга.
– Мне это ни к чему,- сказала она, садясь за стол.
– Я привыкла сама справляться по дому.
– Но сейчас это, вроде бы, принято...
Она вопросительно посмотрела на меня.
– Мне так казалось,- сказал я.- Хотя я не знаю, конечно... Слушай, как вкусно!
– Нравится?
– Просто бесподобно. А что это?
– Яичница.
– Я понимаю. А в чём секрет?
– Не скажу.
– В этих кусочках гренок, да? Как ты их делаешь? А это что?
– Я же не спрашиваю, как ты пишешь книги.
– Спрашиваешь.
– Ладно,- сказала она.- Обещаю больше не спрашивать. Я сварила кофе. Может быть, ты хотел чай?
– Нет, я пью кофе. Кстати, я вот тут думал о том, что ты говорила вчера... Так вот... Понимаешь, нужно как-то отделить карьеру от творчества, чтобы одно не мешало другому...