Танец Опиума
Шрифт:
— Хаку, докажи дяде, что ты Юки Ичузоку, — равнодушно бросил Забуза, глядя куда-то в сторону моря.
В следующее мгновение Хаку развернулся, ударив по ногам Инаби, сделал неглубокий порез на щеке, пока тот, не удержав равновесие, падал, а затем стопой придавил шею бедняге. Сопровождающий Микото так и открыл рот, не зная, что и сказать. Первая дала знать о себе брюнетка, похлопав в ладоши и засмеявшись.
— Инаби, ты действительно стареешь.
Забуза был уверен, что тот в ответ на замечание своей «хозяйки» начнёт распинаться, что это совпадение и что он не был готов к такой подлости. Однако Инаби залился громким смехом, пока поднимался на ноги, а затем
— Молодец, пацан. Доказал.
Хаку лучезарно улыбнулся, спрятал нож обратно в карман и пошёл дальше как ни в чём не бывало.
— Это просто невероятно, — кивнул Инаби. — Где только Итачи-сама нашёл его…
— Кто ищет, тот всегда найдёт, — задумчиво отозвалась Микото, чувствуя, как ей припекло голову. — Печёт, как в Аду.
— Не то слово!
Дошли до места они только минут через двадцать. К этому времени Микото уже еле передвигала ноги: старость — не радость. Инаби был поживее, а Хаку и Забуза оставались по-прежнему бодрыми и полными сил, чему можно было бы без тени сомнения позавидовать.
Всё, как один, приковали свои зенки к небольшому трехэтажному домику, напоминающий пирамиду. С данного ракурса он походил на деревянную хижину, тщательно спрятанную в густой зелени: в папоротниках, пальмах, вечнозелёных растениях, за которыми и пряталась большая часть громадного домища. С большими окнами, через которые в комнаты проникало много света, и постоянно открытыми нараспашку дверьми. Этот дом — подарок Акацуки на двадцатичетырёхлетие дурнушки. Они торжественно вручили ей ключ от него незадолго до трагичных событий с Шисуи.
У крыльца, отделанного более чем скромно, Хаку с Забузой остановились. По всем местным правилам приличия, первыми в дом должны были заходить обязательно приглашённые гости. Иначе хозяева или, в данном случае, сопровождающие считались грубиянами и наказывались презрительными и осуждающими взглядами. У входной двери стояла невысокая девушка с каштановыми волосами и робким взглядом. Она гостеприимно улыбнулась и чуть приклонилась перед гостями в лицах Инаби и Микото Учих.
Прибывшие, признаться, ожидали некую грубость и даже лёгкую небрежность, направленную в их сторону. Однако слуги ничем не выдавали своих истинных эмоций. Хотя местные жители, признаться, были враждебно настроены к любому роду опасности по отношению к их обожаемой Сакуре. Вот и на этот раз слухи о недругах, свалившихся словно снег на голову, облетели весь остров за считанные минуты. Теперь-то население были начеку, чтобы в любую секунду предотвратить беду и спасти жизнь Харуно.
Микото с Инаби поднялись по лестнице, благодарно кивнули невысокой девушке за её гостеприимство и оказались внутри царских палат. Именно так можно было охарактеризовать внутреннее убранство. Акацуки на этот домик сил и денег явно не жалели.
Практически весь дом был самоуправляемым. Стоит только дать голосовую команду, и кондиционер отрегулирует температуру, и окна все отчистятся и откроются, и музыка на любой вкус включится. Один словом, живи — не хочу! Вот только Сакура практически не пользовалась подаренной техникой, предпочитая по старинке делать всё вручную. Зато Нагато не стыдился своей лености и беспомощности во время отпуска, без зазрения совести пользуясь услугами умного дома.
Комната, в коей оказались Микото и Инаби, была тщательно убрана. Это был холл. Большое помещение в нежно-зелёных тонах, с двумя небольшими шкафами из бамбука с двух сторон от входной двери. Тёмно-зелёный ковер под ногами. Того же цвета софа у большого окна и белые
Внутри было очень тихо. Невольно Инаби подумалось, что дома никто не живёт. Однако чистота и служанка, дружелюбно приглашавшая их пройти в следующую комнату, опровергали его умозаключения. Он шёл следом за Микото, с любопытством оглядываясь по сторонам.
— Сколько же денег угробили на этот домик, — подумал вслух Инаби, с открытым ртом заходя в длинный просторный коридор, в конце которого виделась белая винтовая лестница с бежевыми резными поручнями.
— Много, — хмуро отозвался шествующий прямо за ним Забуза.
— Поколение моего сына многим богаче поколения моего мужа, — кратко пояснила Микото, вспоминая, что настолько дорогих подарков ей в жизни не делали. Ни муж, который не жалел ни копейки на неё, ни сыновья, которые, казалось, вообще не желают тратить слишком много денег на человека, которого знали так недолго. — Не идёт ни в какое сравнение вообще…
Инаби задумчиво согласился, поворачивая за угол следом за своей начальницей. В следующую секунду они оказались в просторной столовой, отделанной в бирюзовых тонах. По сравнению с другими постройками Итачи и Саске (да и вообще рода Учих в целом) этот дом был самым радужным и ярким из всех. Как и в холле, все окна были открыты нараспашку, а нежно-голубые занавески раздувались, как парашюты. У стен стояли шкафы с разными столовыми приборами, чайными сервизами и дорогими украшениями по типу золотых подсвечников и рубинового винограда. Посередине стоял длинный стеклянный стол, по всей поверхности которого были изображены какие-то рисунки. Конуры рисовались исключительно разными оттенками бирюзового. Стулья белые и с высокими спинками.
В самом начале стола сидела Сакура, блаженно прикрыв глаза и повернув голову к открытому окну. Она подпёрла щёку кулачком и даже не заметила прибытие гостей, полностью погрузившись в свои недалёкие мысли. Врывающийся сквозняк касался её розовых локонов и слегка шевелил их. По правде говоря, последний раз Сакура наносила привычную розовую краску на свою голову около месяца назад. Сейчас она уже начала смываться, и естественный оттенок волос пробивался сквозь яркий цвет.
Инаби не мог отметить, что девушка хоть и имела своеобразную внешность, и по меркам современного идеала никак не походила на королеву красоты, однако что-то было в этой дурнушке такого, что сильно цепляло. Ему показались смешными её розовые волосы. Мужчина невольно сравнил Харуно с клоунессой, однако стоило ему чуть дольше понаблюдать за этим абсурдом, и оно уже таковым не являлось. Он окунулся с головой в это изящное отхождение от канонов.
В отличие от Микото, Инаби видел Сакуру впервые в своей жизни. Ему многие твердили, что девушка — единственная в своём роде, всячески описывали её. Однако, со слов своих товарищей, мужчина делал вывод, что девчонка-то совершенно обыкновенная. И только сейчас Инаби удалось понять всех тех, кто сходил с ума от этой дурнушки.
Хрупкая, по-своему красивая, неповторимая — таких в народе называли лакомым кусочком. От неё было невозможно оторвать восхищённого взгляда. Инаби наконец понял, отчего начался весь этот переполох в курятнике по вине одной такой пташки. Это было неразрывно связано с тем, что делало Сакуру особенной. И вся начинка заключалась в её неповторимом виденье мира. Девушка смотрела сквозь розовую призму, не прилагая никаких усилий, чтобы вырваться из цепких рук иллюзий. Это читалось в зелёных глазах, которые пришедшая в себя Харуно устремила на гостей.