Танец Опиума
Шрифт:
— Не уж-то у тебя совсем не было друзей?
Харуно поникла, вспоминая двух своих друзей, с недавних пор пропавших без вести из её жизни.
— У меня были только Ино и Сай…
Услышав знакомые имена, Итачи вдруг посерьезнел и отвернул голову. Он холодными глазами рассматривал противоположный берег, на котором толпились люди. А девушка продолжала:
— Они исчезли внезапно. Я звонила им, но они не брали трубку. Я отправляла сообщение на их электронную почту, но они не отвечали. Я даже письмо отправила на удачу, но всё бестолку…
Чернота глаз Учихи приобрела самый темный оттенок из всех
— …потом я сделала звонок родителям Ино. Но у тех телефон вовсе был отключен…
В воспоминаниях Итачи вспыхивала багровая кровь, стекавшая по женскому телу и растекающаяся по асфальту огромным безобразным пятном. Эта густая и всё еще теплая жидкость настигала черные, отполированные до блеска, туфли безучастного брюнета. А тот смотрел на своё нечеткое отражение в лужице и понимал, что внутри него сидит чудовище.
— …квартира Ино в общежитии пустовала. Вахтерша сказала, что теперь там никто не живет. Коттедж тоже пустовал, как и квартира в городе…
Учиха был на грани. Его глаза превратились в стеклышки, в отражении которых клубился дым и вместе с копотью в воздух вздымались частички обгоревшей кожи. Голос Сакуры стал совсем неразличимым в молящем вое. В крике, оглушающем и надрывистом. В прощальном плаче. В словах любви. В голосе, просящем быть сильным. В слезах, которые смещались с кровью на асфальте…
— А почему ты сторонишься людей? — внезапно задал вопрос Итачи, перебив девушку на полуслове.
Сакура даже вздрогнула от неожиданности. Всё это время брюнет молчал и о чем-то сосредоточенно думал. Внезапный вопрос сбил её с толку. Несколько минут Харуно поспешно собирала свои мысли в кучу и одновременно пыталась понять, отчего глаза Итачи стали вдруг такими безжалостными и пугающими.
— Эм… — Сакура закусила губу, отчаянно подбирая нужные слова. — Они злые… По крайней мере, кроме тебя и Саске, я еще ни разу не встречала людей с добрым сердцем… — Итачи не стал прерывать её пустыми возражениями о том, что и он, и его брат, не более чем убийцы. Он пытался прийти в себя после странного феномена. До этой поры воспоминания о прошлом никогда не тревожили его душу. — У всех на уме одно и то же — поиметь выгоду с другого человека и поиметь выгоду с добрых поступков. Обмануть, предать, заполучить эту самую выгоду любой ценой. Всюду эгоисты. Они видят в глазах чужих людей соринку, а в своих бревна не замечают. Глупые, надоедливые, узкомыслящие остолопы с гениталиями вместо мозгов. Люди ценят секс больше, чем самих себя. Им нужна выгода, а не взаимоотношения… Людям нельзя доверять. Они врут и ненавидят. Все одинаковые… Все. До одного.
— Ты обо всем этом знаешь, философски верно размышляешь, — начал Учиха, — но стоит тебе окунуться в неправду, насилие или предательство, это ломает тебя… Почему ты прячешься от реальности? Каждый раз прячешься…
Сакура поняла, что имел в виду Итачи и что стремился до неё донести. Он старался лишний раз не упоминать о том далеком инциденте на трассе, поэтому доносил до девушки эту самую истину в мягкой форме.
— Так легче, — ответила Харуно, с какой-то грустью взглянув себе под
«Ну, раз так легче, значит, я буду охранять твой маленький внутренний мир наивностей и добра…» — подумал про себя Итачи, связывая это с кровавыми воспоминаниями. — «Я не позволю тебя никому обижать…»
Внезапно объявился Саске с кучей воздушных шариков в руках. Парень выпрыгнул из толпы так внезапно, что напугал девушку. Итачи же остался спокойным, уже закаленный с детства привычкой брата вдруг появляться где-то, распугивая окружающих. Младший Учиха выглядел счастливым до нельзя. Рядом с ним оказался блондин. Оба были немного подвыпившими и явно уже где-то нашли приключения на задницу.
Парни были потрёпанные и вспотевшие, как будто бы только что бежали марафон. Дыхание их было сбито, а волосы взъерошены. Причем, если некоторая неопрятность, безусловно, шла Саске и делала его капельку сексуальнее, то блондин с гнездом, вместо приглаженных волос, казался либо домовенком, либо бомжонком (Сакура еще не решила, к чему больше склоняется).
— Смотрите! — весело объявил Саске, указывая на свои приобретения.
— Когда же ты повзрослеешь, — скептично проговорил Итачи, закатывая глаза. — И где вы вообще носитесь?
Сакура улыбнулась, подалась вперед и встретилась с брюнетом поцелуем. Тот охотно ответил на ласку, приобнимая свою девушку за талию и притягивая её к себе. Затем его руки медленно опустились ниже и коснулись попы. Харуно захихикала смущенно, поцеловала того в щеку и отстранилась, опасаясь, как бы парень не позволил себе больших вольностей.
«Ты будешь счастлива, Сакура», — про себя подумал Итачи и прикрыл глаза, слегка приподняв уголки своих губ. Объявившийся братец привел его в чувство.
Эти приятные мелочи еще больше обрадовали Саске и тот, так и не найдя объяснения своим скромным путешествиям, пихнул блондина вбок и вместе с ним слился с толпой. Вот только перед этим он вручил все приобретения Итачи и Сакуре, поэтому теперь пара друзей снова осталась наедине с двумя десятками воздушных шариков…
— Он любит праздники, — слегка улыбнулся Итачи. — В детстве я редко водил его на карнавалы, ярмарки и городские праздники. Отец был занят мной, и Саске занималась мать… К сожалению, в нашей семье не принято лишнего сюсюкаться с детьми. Как бы мама не хотела дать моему брату больше любви и заботы, отец не позволял этого делать.
— Ваш отец строг?
— Я не знаю, как правильно объяснить, — нахмурился Учиха. — Он такой же, как я.
Итачи умолчал о том, что чаще всего его отца считали ангелом в сравнении с его старшим сыном. Многие из подчиненных прошлого поколения, глядя на будущего главу семьи, качали головами и с неоднозначными чувствами вторили: «Это будет самое жестокое и с тем же самое легендарное поколение за всю историю древней семьи Учих».
Порой даже сам отец Итачи удивлялся способности своего сына так безжалостно расправляться с теми, кто мешался под ногами. Наказывать тех, кто провинился. Проливать кровь даже самых близких друзей, которые сделали что-то поперек приказа своего начальника. Всё было справедливо и по существу. Каждое принятое решение сделано с умом и расчетливостью. В каждом действии жили план и причина. Однако жестокость собственного сына всё чаще пугала нынешнюю главу семьи.