Танец Опиума
Шрифт:
Саске не без труда поднялся на локти, прекрасно понимая, что валяться на асфальте, пока Чёрные Наёмники с оружием в руках бегают по городу за их головами, не самая лучшая идея.
— Ты можешь встать? — обеспокоенно спросила Сакура, протягивая здоровую руку помощи.
— Нам нужно убираться, — констатировал факт Саске. — Немедленно.
Харуно помогла возлюбленному подняться на свои две ноги, взвалив на себя половину веса мужчины. Придерживая его за талию, она с ним зашла за угол, а затем они передвигались исключительно по переулкам
Однако без остановок не обошлось. Они брали перерыв через каждые пять минут, дабы отдышаться и определиться на местности. Саске выглядел многим хуже, чем его возлюбленная. Он был помят, потрёпан, в мокрой и грязной одежде. На лице — синяки и побои. Чудом было то, что младший Учиха, игнорируя вспышки паники и ужаса, возникшими из неоткуда, вёл себя достаточно спокойно и стойко.
Передвигаться Саске было крайне тяжело. Ноги ватные, мышцы забитые. Зрение было ни к чёрту. Сакура понятия не имела, какой великий подвиг совершал брюнет, переставляя ноги и опираясь руками о стенку. Сама девушка из-за выброса адреналина и эндорфина в большом количестве совсем не чувствовала боли в руке, хоть и не могла ею двигать.
Время от времени она вырывалась вперед, чтобы убедиться, что за углом их не ждёт какой-нибудь подозрительный мужчина с автоматом в руках. Однако Саске не позволял ей удаляться на большие расстояния, оценивая свои силы так, что в случае опасности сможет загородить её собой, чтобы дать Харуно шанс вырваться из этого ада. Однако брюнет скоро понял и то, что является всего лишь обузой.
Остановившись у очередного переулка, он опустил голову и задержал Сакуру взмахом руки. Девушка взглянула на возлюбленного, как верующий смотрит на икону — с благоговением и трепетом.
— Беги, — на полном серьёзе проговорил он. — Я выйду на улицы, покажусь, задержу их. А ты беги. Этого времени тебе хватит, чтобы добраться до укрытия. Поняла?
— Что ты говоришь такое?! — в негодовании выпалила Сакура. — Я не брошу тебя!
— Со мной что-то происходит. У меня все мышцы немеют. И мысли путаются.
Сакура с содроганием вспомнила, что примерно такие же симптомы шли рука об руку с загадочным недугом Итачи. Ей стало не по себе, но вслух девушка так и не решилась озвучить свои догадки.
— Если попадём в драку, то толку от меня будет мало. И ты не убежишь из-за меня. Будешь защищать по мере возможности…
— Конечно, буду! Я не брошу тебя!
— В том-то и проблема, — шикнул Саске, подняв тёмные глаза. — Я не могу позволить умереть тебе, дурнушка. Ты должна жить.
— Не без тебя! — возразила Сакура высоким сопрано. — Мы должны выжить! Вместе!
— Чёрт тебя подери, Сакура! — шикнул Саске. — Когда же ты, наконец, поймёшь, что моя жизнь ничего не значит в сравнение с твоей! — в ответ он получил звонкую пощечину, а следом, как будто в напоминание о чём-то, — поцелуй.
Саске обомлел, когда его губы соприкоснулись с её. Брюнет
— Саске, я не знаю, что происходит. Я многого не понимаю, но я знаю только одно — я не собираюсь умирать сегодняшним днём. И ты — тоже.
Саске оторвался от стенки переулка и крепко обнял свою девушку…
***
Этот отчаянный возглас эхом проносился в голове Итачи. Сначала он был громким, даже оглушительным, но вскоре затерялся и смешался с белым шумом на фоне. Теперь этот крик походил на нежелательное жужжание мухи под носом. Однако что-то было в нём такого, что побудило Учиху попытаться удержать возле себя это навязчивое насекомое.
Брюнет узнал бы этот голос из тысячи, но не в этот раз. Сейчас всё было иначе. У него в голове словно бы смешалась вся информация. Следом все мысли и идеи исчезли, оставив после себя жужжание мухи и душераздирающую пустоту. Однако давление, которое он испытывал последний месяц, не пропало. Оно, напротив, нарастало, и, казалось, избавление никогда не наступит.
— Итачи! — Этот голос словно бы взывал его опомниться. Как будто бы некто просил помощи, ждал этой помощи и надеялся на неё. Только сам Итачи был способен поправить положение дел. Если бы только на это остались силы…
Учиха не мог бороться с этим в одиночку, и вынырнуть из вязкого омута забвения было практически невозможно. Всё вокруг затаилось, замерло и исчезло, и сам Итачи падал во мглу всё стремительнее. Чернота настигла его очень скоро, и всё пространство вокруг сделалось сжатым и плотным.
Сердце билось медленно, мышцы словно бы окаменели. Учиха слышал будто бы не своими ушами, смотрел не своими глазами, а чувствовал за кого-то совершенно ему незнакомого. Казалось, Итачи был воздухом вокруг самого себя. И спасения не было…
Однако что-то изменилось, и это что-то было тем долгожданным адреналином, который добрался до сердца и теперь торопился участить пульс. Итачи как будто бы за шкирку, как щенка, забросили обратно в собственное тело, заставляя переживать все накопившиеся за два месяца чувства одним разом. Голова его мгновенно заполнилась мыслями, идеями, мимолётными соображениями и гениальными открытиями. Всё, что томилось за занавесом его бездействия, вдруг вырвалось на свободу вольной птицей и ударило прямиком по едва очухавшемся Учихе.
Любовь, ненависть и отчаяние разом атаковали сердце брюнета, которое гоняло кровь по венам уже в три раза быстрее обычного. Итачи почувствовал, как ноют его мышцы и как кислород окисляет его лёгкие. Действие адреналина заставило Учиху за какие-то пять минут прийти в себя и заглянуть в глаза реальности.
По его телу пробежала дрожь. Затем он вздрогнул, вспомнил, кому принадлежал отчаянный зов и поймал себя на мысли, что он, действительно, выражаясь молодёжным сленгом, в полной беспросветной жопе.