Танец плащей
Шрифт:
Как бы он ни старался, он не мог ни разорвать цепи, ни прекратить свои попытки.
— Это жизнь, — сказал Пеларак, бесстрастно наблюдая за происходящим. — Мы боремся с нашими узами, не в силах разорвать их, но только потому, что мы глупы. Ты сделал эти цепи, Ромул. Разбить их.
Он хотел. О, как он хотел. Казалось, что его сердце вот-вот разорвется, и каждый удар молота обрушится на грудь. Еще больше крови хлынуло из его запястий. Его разум искал решение. Риборт Гёрн всегда настаивал, что знает ответ на любой вопрос,
— Я не понимаю, — сказал он срывающимся голосом. Язык казался ватным. — Тогда ты будешь стараться сильнее, — сказал Пеларак. — Невежество-не оправдание, это слепота, порожденная этим миром. Ваше тело сломается, и вы умрете, и все из-за вашего невежества.
Этот человек явно был жрецом Корага. Только одна вещь пришла ему на ум, которая могла бы объяснить цепи, и почему он думал, что они его собственное творение: Асмуда.
— Я молился Асмуд, — Ромул кричал. Он почувствовал, как его сводящее с ума желание бороться медленно отступает. Его дыхание дрожало, когда он повис на невидимых цепях.
— Очень хорошо, — сказал Пеларак. — Ты делаешь успехи. Посмотри на свои руки и ноги, Ромул.
Цепи больше не были невидимы. Хотя на ощупь они казались железными, казалось, что они сделаны из белого мрамора. Замочные скважины украшали золотые горы. В комнате медленно темнело, хотя цепи оставались яркими, почти светящимися.
— Символы, — прошептал Ромул. — Они лгут так же легко, как и мужчины.
Лицо Пеларак, казалось, темнеют на это.
— Смотри в оба, — сказал он. — Я хочу тебе кое-что показать.
Он отступил назад. В комнате стало совсем темно, хотя и цепи, и Пеларак были хорошо видны. В центре комнаты вспыхнул огонь. В его центре он увидел мельчайшее изображение глаза. Огонь вспыхнул снова, потом разгорелся. Он взревел до потолка, огромный, но без тепла. Его жизнь была быстрой, и когда он умирал, перед ним стояла молодая девушка, ее огненно-рыжие волосы были спутаны и неопрятны.
— Ромул? — Спросила Делисия. Ромул почувствовал, как его тело задрожало при звуке ее голоса.
Просто ложь, подумал он. Еще одна ложь.
Но в это трудно было поверить, когда она коснулась его щеки. Ее рука была холодной, но прикосновение было настоящим. По его щекам текли слезы. Ее платье обуглилось, как от огня.
— Они лгут, — сказала девушка. — Бездна холодна. Огонь не дает тепла. Асмуд не хотел меня, так что теперь я здесь. Я не любила Корага, и он не любит меня.
— Ты не настоящая, — сказал он. Это прозвучало как мольба. — Ты с Асмудом. Ты отправилась в лучшее место. Ты была хорошей. Ты была невиновна.
Пеларак рассмеялся. Делисия плакала. Ее тело растворилось в неощутимом ветре.
— Невиновных нет, — всхлипнула Делисия. — Но я поклонялся чему-то ложному. Неважно, как я молилась. Я молился глухим
Ромул бросился на свои цепи, отчаянно желая прикоснуться к ней. Она исчезала, как призрак. Тьма овладевала ею, въедалась в ее плоть, становясь прозрачной. Пеларак махнул рукой, рассеивая ее образ, как дым.
— Ты пошел к ней, — сказал священник. — Я говорил с твоим отцом. Я знаю, что вы сделали. Разве вы не видите, как глупы? Девушка. Молодая, глупая девушка, и все же ты думал, что у нее есть мудрость?
Ромул обмяк, и его глаза уставились в пол без текстуры и глубины.
— Ее молитвы были такими реальными, — сказал он. — Она имела в виду их. Она чувствовала их. Вот чего я хотел.
Пеларак схватил Ромула за волосы и дернул вверх, чтобы они могли смотреть друг другу в глаза.
— Безумцы бормочут, что в них живут демоны и что их голоса мучают их ежедневно. Разве они не верят так же глубоко, как та маленькая девочка? Почему бы не обратиться к ним за советом?
Ромул не знал, что ответить, но Пеларак знал.
— Потому что ей приснился сон, о котором ты мечтал, — сказал священник, отпуская волосы Ромул. — Тебе понравилось то, во что она верила. Это звучало мило. Но единственное, что имеет значение, это правда. Стал бы ты сознательно жить во лжи только потому, что тебе это нравится? Должен ли я сказать тебе, что твоя девушка в порядке, и что мир прекрасен, и что никто никогда не причинит тебе вреда? Я бы хотел жить в этом мире, но это не делает его реальным. Что реально, Ромул? Что ты знаешь о реальности?
Он подумал, что Риборта Гёрне мертв, который убит руками своего ученика. Своими руками.
— Я знаю, что убил тех, кого любил, — сказал он.
— Ах да, а почему? — Спросил Пеларак. — Что привело к их убийствам?
В глазах Ромула вспыхнул огонек. Он знал. Он видел свою любовь и преданность, видел, кому он ее посвятил. Его вина и стыд слились в твердую стрелу, больше не нацеленную на него. Был один человек, который заслуживал всего этого. Тот, кто душил его душу и извращал его желания. Тот, кто использовал свою любовь для убийства и разрушения. Его собственный отец.
— Я молился Асмуду, — сказал Ромул. Это не было ложью. — Из-за этого погибли люди.
— Вот именно, — сказал Пеларак. — Это сила Асмуда? Преданность ведет к смерти? Кораг — это сила, мальчик. Он — Лев. Он царь всех, и все будут дрожать перед его ревом, и кланяться, целуя его когти.
Вдруг Пеларак исчез. Цепи треснули и разорвались. Ромул рухнул на землю, дрожа в темноте. Ему было холодно. Его зубы стучали.
А потом подошел Лев. Он шел издалека, слишком далеко, чтобы быть внутри маленькой комнаты. Его мех был огнем, горящим поверх кожи, сделанной из расплавленного камня. Глаза, полные ненависти и дыма, остановились на его дрожащем теле. Когда он открыл пасть, зубы размером с Кинжал блестели свежей кровью.