Танец с дьяволом

Дуглас Кирк

Люба, лишенная друзей и подружек, томилась, скучала и, наконец, упросила Магду взять ее с собой на рынок. Там было весело: гремела музыка, было людно и шумно.

Магда поначалу пыталась оберегать ее от мужчин, норовивших ущипнуть или обнять Любу, но вскоре поняла, что именно близость юной свежей плоти разжигает их и заставляет раскошеливаться. Любу не пугало, когда ее тискали или прижимали, наоборот, мужское внимание ей льстило. Магда поняла, что «быть близ сажи и не замараться» двенадцатилетняя Люба не сможет. Удерживать ее от непоправимого шага становилось

все трудней.

* * *

Когда туристский автобус Стаха въезжал в город, Магда всегда радовалась. Его клиенты платили долларами, и это значило, что не надо торчать где-нибудь на углу, боязливо оглядываясь, не идет ли милиционер. На этот раз группа должна была пробыть в городе десять дней — будет вкусная еда, кое-что из одежды, да и спать со Стахом приятней, чем с первым встречным.

Сразу по приезде он повел Магду и Любу в лучший краковский ресторан «Морской конек», что недалеко от рынка. Люба была поражена — она еще такого не видывала. Потолок был затянут рыболовными сетями и украшен разноцветными и яркими морскими звездами, стены покрыты толстым слоем известки. У входа помещался небольшой бар со стойкой красного дерева, покрытой вычурной резьбой. Над ним висели часы со знаками зодиака. Столы были застелены белоснежными скатертями. Человек в цыганском костюме сидел в углу и пел, подыгрывая себе на мандолине.

Им подавали огромные порции свежевыловленного карпа, и Люба впервые в жизни узнала вкус водки.

— Это самая лучшая водка, — сказал Стах. — «Выборова». Попробуешь — не оторвешься, — и засмеялся, глядя на ее ошеломленное лицо: огненная влага обожгла ей горло.

На следующий день они ушли в ресторан уже без Любы, но перед уходом Стах преподнес ей подарок — настоящие американские джинсы. Люба завизжала от восторга. Стах обнял ее и уложил в кровать вместе с джинсами, которые она не выпускала из рук.

Уснуть она не могла. Надо же было примерить обновку! Джинсы оказались великоваты, но все равно — сидели великолепно. Люба долго вертелась перед зеркалом, восхищаясь ярким ковбоем на заднем кармане. Как жаль, что никто ее не видит! Она легла в постель. А Магда со Стахом сейчас, наверно, веселятся. Она испытывала что-то похожее на ревность. С ним хорошо… Она ворочалась, не в силах уснуть, и в голове ее зрел план. Так прошло несколько часов.

Наконец, в передней раздались шаги и голос Магды: «Потише — она уже спит, ей завтра в школу». Стах ответил: «Симпатичная девчонка растет», — и Любе это было приятно.

Потом они легли. Люба слышала звуки поцелуев. Соскочив со своего топчана, она прошлепала по полу и прыгнула к ним в кровать.

— Мама, я замерзла!

— Что ты выдумала? — воскликнула Магда, поспешно натягивая одеяло на себя и на Стаха.

— Я хочу быть с вами!

— Еще чего! Марш в постель!

— Стах, — умоляюще протянула она, прильнув к нему. — Я хочу с вами… Скажи ей, чтоб не прогоняла меня…

— Ладно, Магда, пусть остается. Поместимся.

Магда поняла, что проиграла.

* * *

Вторая

зима в Кракове выдалась снежная и холодная: сугробы намело по колено, дул северный ветер, пронизывая до костей. Туристов не было. Стах не появлялся. Магда стояла в длинных очередях за хлебом и за мясом и часто бывало, что напрасно — на ее долю ничего не оставалось. Более или менее нормальные продукты можно было достать только с черного хода и только за доллары, франки или марки, а никак не за польские злотые. Однако Магда не решалась тратить валюту, которую копила и прятала между пружинами кровати. Доллары были нужны для бегства из Польши, для осуществления давней мечты — уехать за границу, разыскать там Адама. Она не теряла надежды на то, что это обязательно получится и они снова будут все вместе.

Чтобы раздобыть денег, она решилась продать кое-что на черном рынке, но одна из торговок-конкуренток заявила на нее в милицию. Магду задержали, и всю ночь она провела в камере.

Вернувшись утром домой без тех нескольких пар чулок, которые она намеревалась продать, без денег, которые отобрали в милиции, она нашла перепуганную и голодную дочку. Кроме картошки, выпрошенной у зеленщика в долг, в доме ничего не было.

Мать и дочь, ни слова не говоря, сварили и съели ее, а потом легли в постель, чтобы согреться.

— Мама, мне холодно, — сказала Люба.

— Ну иди сюда, — ответила Магда, давая ей место рядом.

Люба прижалась к ее теплому телу, и ей казалось, что она чувствует себя сейчас маленькой девочкой, хотя у них с матерью давно уже не было женских тайн друг от друга и жили они, скорее, как подруги. За окном, покрытым наледью, выл ветер.

— Ничего, скоро весна, — нарушила молчание Люба.

— Скорей бы… — вздохнула Магда.

— Стах приедет… Да?

— Надеюсь.

— Он мне нравится. И тебе тоже, да?

Магда не отвечала.

— Ты думала, я сплю, а я не спала и все видела. Много раз.

— Люба!

— Ну что «Люба»? Люба знает, что ты всем предпочитаешь его.

— Люба, я не собираюсь с тобой обсуждать это. Хватит того, что я должна заниматься этим, чтобы не сдохнуть с голоду.

— Не самый плохой способ заработать деньги. Даже приятно. Помнишь ту ночь, когда мы спали втроем, а?

— Люба, да что ты несешь?

— Не придуривайся, мама, — хихикнула она. — Тебе же самой было приятно…

— Прекрати… — слабым голосом сказала Магда.

— Ты была так… возбуждена тогда. И я тоже.

Когда Люба проснулась, Магда варила на плитке кофе. Она подала ей чашку и присела на кровать. Люба заметила, что глаза у нее заплаканные.

— Что же мне с тобой делать? Отослать назад в Бродки?

Губы ее дочери скривились в усмешке.

— Перестань, Магда.

Она впервые так обратилась к ней и больше никогда не называла ее мамой.

* * *

Они пили кофе, задумавшись каждая о своем, когда в дверь постучали. Пришел почтальон. Магда надорвала конверт, надписанный рукой Феликса, и достала второе письмо.