Танец с Хаосом

Мартьянов Андрей Леонидович

Возвращались «домой» долго – нас не хотели впускать в лифт. За створками кабины теперь плескалось море. Прямо с порога можно было нырять в холодные пенистые волны. В отдалении виднелись небольшие, покрытые лесом островки, между которыми проходили длинные ладьи под полосатыми парусами. Если раньше «дырка» исчезала, стоило лишь попросить Навигатора закрыть дверь, то теперь эту процедуру пришлось повторить четырежды. Скандинавские драккары постепенно уходили за горизонт, а из-за ближайшего острова выползла серая туша авианосца.

– Надоел, честное слово! – подняв голову к потолку тоннеля, проорал Дастин, когда створки в очередной раз захлопнулись. Я сообразил, к кому

он обращался. К Хозяину. Именно так мы почему-то начали именовать того, кто командует нынешними бесчинствами с пространством, временем и материей. – Нам надо подняться наверх! Эсмеральда голодная!

Металлические плиты разъехались. Море исчезло. Надо же, послушался. Но в качестве ответа на гладкой стенке лифта был вывешен старинный советский плакат со строгой женщиной-работницей в красном платке, приложившей палец к губам, и размашистой надписью «Не болтай!».

* * *

– По-моему, красиво.

– Да, ничего. Только если бы вместо железных листов на крыше была черепица… И цветы зачем-то убрали.

– Почему убрали? Видишь фиалки, в ящиках на подоконнике? И чистенько. У нас хорошие уборщики, оказывается.

– А где Эсмеральда?

– Слышишь, пыхтит? Вон сарай. Только он опять другой. И крыша соломенная почему-то. Заглянем?

– К Эсмеральде?

– Нет, в дом.

Выкрашенные веселенькой голубой краской кары стояли на дороге, вымощенной желтым кирпичом (теперь дорога стала широченной, как шестиполосная скоростная трасса), прямиком возле Дома, у калитки. За время, пока мы с Дастином путешествовали в Комплекс, Дом из более или менее современного коттеджа превратился в постройку немецко-австрийского типа: белые панели обшивки, укрепленные крест-накрест деревянными рейками, узкие окна со ставнями, острая крыша. Действительно, жаль, что нет черепицы, тогда Дом смотрелся бы точь-в-точь как обиталище почтенного баварского бюргера, любителя пива и тушеной капусты. Флюгер на коньке, маргаритки и фиалки в ящичках. Сбоку на первом этаже витрина с кричащей надписью по-немецки.

– Пивная, – перевел Дастин, знакомый с тевтонским наречием. – Будешь смеяться, называется «У Дастина».

– Поздравляю, – кивнул я. – Всегда мечтал надуться пивом на халяву. Надеюсь, денег ты с меня брать не будешь? Впрочем, у меня никаких наличных, только кредитная карточка.

Внутри оказалось неплохо. Мощные дубовые столы, деревянная обшивка стен, умилительные украшения в виде развешанных по стенным панелям фарфоровых тарелок с пасторальными сценками – пастушки, пастухи, свинки, овечки, деревца. Широкая деревянная стойка. Сушатся кружки – большие, глиняные, с баварским орлом на боках. Какие-то германоязычные надписи готическим шрифтом.

– Этот столик забронирован. – Дастин ткнул пальцем в клочок картона. – Интересно, для кого? Ты посмотри, какая прелесть! Настоящий патефон, как в кино!

– Заводи. – Я понаблюдал, как Дастин крутит ручку и выбирает пластинку. – Ого, Марлен Дитрих! Классика!

– Хочешь, поставлю Эдит Пиаф? – серьезно спросил напарник. Я отказался.

Пошли осматривать Дом. На втором этаже – почти никаких изменений. Мебель поархаичнее, исчезли телевизоры и прочая современная техника, которую заместили большие, как мамонты, радиоприемники. Ради эксперимента включили – бухал барабанами военный марш. В остальном все, как вчера. Две спальни, кухонька. В кладовках появились копченые окорока, большой запас овощей, старинные консервные банки. Кстати говоря, газеты, захваченные Дастином со скамеечки у крыльца, остались

прежними – от 12 апреля 1961 года.

Единственным привычным предметом обстановки были коммуникаторы. Навигатор насупленно отмалчивался, напрочь отказываясь как-либо комментировать происшедшее.

– Тихо! – Дастин поднял палец. – Слышишь? Автомобиль гудит!

Вихрем слетели вниз по лестнице. Я на всякий случай посмотрелся в зеркало. Сразу вспомнилось пребывание в «дырке», изображавшей книжный магазин, где я вступил во владение книжкой товарища Сталина (а книга посейчас лежит на тумбочке у кровати, где я ее оставил утром). Может быть, наш теперешний облик вновь не совпадает с реальным? Ничего подобного. Черный комбез, заляпанный пятнами слонопотамьего молока, кобура на поясе и шеврон службы безопасности Внесолнечной Колониальной Администрации. И на том спасибо.

Игра продолжалась вовсю – подъехали первые посетители.

На дороге стоял скромненький, но изящный черный «мерседес», на которых обычно ездят герои фильмов о событиях тридцатых годов ХХ века. Красивая машина, умели тогда делать и для души, и для эстетики.

Появилась молодая пара. Господин в темном костюме и белокурая девушка – такую хоть на рекламный плакат: «Настоящая немка». Синие глаза, облегающее бежевое платье длиной чуть ниже колен, шляпка, аккуратный ридикюльчик. Я онемел, увидев на лацкане пиджака ее сопровождающего круглый значок со свастикой в центре и вполне переводимой надписью по ободу – «Национал-социалистическая рабочая партия Германии».

Куда же это нас занесло? И почему они не удивляются нашему внешнему виду, несколько не подходящему к эпохе Второй мировой?

Парочка вопросительно уставилась на нас.

– Герр Дастин? – осведомился молодой человек со значком.

– Э… да, – выдавил напарник. Подумал и добавил: – Чего изволите?

– Мне кружку «Бюргерброй» и айсбайн, для фройлян – бокал красного вина.

И уселись за ближайший столик.

– Что такое «айсбайн»? – шепотом спросил меня Дастин.

– Какая-то хрень из свинины. – Мои познания в кулинарии особой глубиной не отличались. – Смотри, еще кто-то пришел… Давай-ка быстренько налей этому парню пива, а я попробую найти красное вино для мадемуазель. Видишь бутылки над стойкой? Неприлично же – они наши гости, а мы бизнес поддержать не можем!

– Рехнулся? – прошипел Дастин. – Выставить их отсюда с громом и треском! Это же игра!

– А если нет? Если все взаправду? Раз уж игра – давай соблюдать правила. В общем, ты содержишь трактир, а я у тебя на подхвате. Начали?

– Идиотизм, – точно отобразил Дастин наше положение и побледнел, когда его вдруг тронули за плечо сзади. Обернулся. Раскрыл рот.

– Майн герр? – На Дастина лыбилась дородная, брюнхильдисто-белокурая дева в накрахмаленном фартучке. Явилась дева из глубины дома. – Что заказано господами?

– Айсбайн, – подсказал я.

– Айн момент! – Дева что-то чиркнула в извлеченном из кармана передника блокнотике и упорхнула в дверь за стойкой. Я едва только не пинками препроводил ничего не осознающего Дастина к бару, ткнул пальцем в краники, из которых наверняка наливалось пиво, а сам ухватил ближайшую ко мне бутылку красного (этикетка гласила: «Розе д’Анжу, урожай 1936 года») и вонзился в пробку штопором.

Брюнхильда появилась, как и обещала, почти мгновенно. Тащила подносик с дымящейся и благоухающей едой, снежными салфетками и аккуратно сложенным столовым прибором. Я успел перебросить туда же наполненный бокал и перехватить у Дастина пенистую кружку с пивом. Брюнхильда, колыхая наипышнейшей грудью, отправилась к заказчикам.