Танец сакур
Шрифт:
— Я не могу сейчас, позже. Я должен все обдумать, — пытался возражать Корнилов.
— Нечего думать, — махнул рукой Сергей, — Это не сделка, не M amp;A.
— Я не могу ничего предлагать женщине, тем более, Лизе, когда сам даже поесть, не то что до туалета дойти не могу, — выбросил последний аргумент Алексей.
— Ну ты и кретин! — с жалостью посмотрел на него Дорофеев, — Пойду разбираться с твоими делами.
Как много слез, как в той песне «Cry me a river», что так любили слушать в студенческие годы. За прошедшие дни Лиза и правда выплакала целую реку слез, они текли по щекам, капали на подушку и никак не могли остановиться, сначала от мысли, что никогда больше не поговорит с Алексеем, потом из-за разговора с ним. Родной голос, родные глаза, холодные слова, уже так привычные от него. Напоминание о Кейко, ее слова «твой и мой», его жестокое
Что ж, Корнилов был жив, — это была радость, которую еще несколько дней назад она бы считала величайшей на свете. Он не желал ее видеть, подтвердив все то, что и так понимала Лиза. Он не имел никакого права так поступать, как всегда, односторонне решив, что это ему надо подумать, словно Лиза ждала какого-то ответа. Нет, она, конечно, ждала…
Лиза не знала, чувствует Алексей к ней что-то или нет, скорее, нет, но не могла не вспоминать те дни, когда казалось, что чувства есть и с его стороны. А, может, она была просто дурой, допускающей мысль, что у мужчин есть чувства? Конечно, ей следовало уехать, но невозможно было уехать, не поставив последнюю точку над «и». И ведь, правда, что Алексей не сказал ей худшего из того, что мог, так, как мог только он — ранив одним словом? Он ведь просто просил ее уйти. Хорошо, пусть не просил, а приказывал, но все же…
Было слишком много метаний, сомнений и еще чего-то, что Лиза боялась называть трепетным словом «надежда». Хотя какая могла быть надежда, когда не хотели ни ее, ни ее ребенка?
Лиза проснулась в пять утра, небо было темным, кое-где сияли мелкие и какие-то несерьезные звезды, рядом тихо спала Катя. Щипало глаза от вчерашних слез, хотелось есть и ощущать себя в ласковых мужских руках, чтобы он прижимал ее к себе и, положив руки на живот, чувствовал легкие движения их сына. Утопия, как у Томаса Мора. Накинув халат, надеясь, что не встретит никого из Катиных домашних, а особенно Сергея, Лиза спустилась на кухню. За бутербродом с утиным паштетом и чашкой чая с молоком она вспоминала слова матери Алексея «ты готова оставить ему право выбора?» и фразу Катиной мамы «обида и предательство — это только этапы отношений, но не их конец». Что ж, она была слишком эгоисткой, чтобы оставлять право выбора кому-то другому.
За последние месяцы Лиза стала просто чемпионкой по замазыванию, закрашиванию последствий своего неумного поведения, а как еще можно было назвать вчерашние многочасовые рыдания? Она прошлась по своему отекшему и покрасневшему лицу тональным кремом, консиллером, хай-лайтером, шиммером, тщательно прокрасила каждую ресничку и нанесла на губы яркую помаду — она беременной, а не мертвой. Лиза надела красивое белье и новое яркое платье Etro, пусть Корнилов видит только жалкий белый халат, все эти приготовления придавали ей уверенности в себе.
На сей раз она злилась каждой задержки в пути, красному сигналу светофора, пешеходам, переходящим дорогу, боялась, что уверенность испарится так же быстро, как и вселилась в нее. До боли знакомая площадка перед больничным крыльцом, ступеньки, холл, лифт, еще один холл, коридор, дверь в палату Алексея.
На выходе из лифта Лизе встретилась Марина:
— Лиза, подожди, тебе не стоит… — попыталась ее остановить сестра Алексея.
— Это тебе не стоит говорить, что мне делать! — взорвалась Лиза, а потом пожалела, что ее гнев направлен не на того. — Это я как-нибудь решу сама, а тебе, может, стоит уже заняться своими делами! — она отстранила Марину и быстро прошагала
Что ж, эта ненавистная дверь, как последний рубеж. И пусть она думает как героиня жалкой мелодрамы, но сегодня дойдет до конца. Лиза быстро вошла в палату, Алексей лежал, закрыв глаза. На секунду Лизу охватил страх, но тут Корнилов медленно моргнул, и она позволила себе облегченный вздох. Господи, она собиралась с порога наброситься на Алексея, а сейчас не могла произнести ни слова, но молчать тоже не могла.
— Все также не можешь мне аплодировать? — Лиза через силу вспоминала заготовленную речь. — Тогда послушай, просто помолчи и послушай, а потом я уйду, — она отошла к окну, не желая смотреть в его холодные глаза, но потом вернулась, убеждая себя, что трусость — только досадная помеха. — Ты всегда обвинял меня, а я молчала. Ты выбросил меня из-за игры в Кейко, но забыл, что играла в нее я не одна, я спала с одним мужчиной, а ты — с двумя женщинами. Но я молчала, я чувствовала себя виноватой. Ты велел мне уехать куда-нибудь, я уехала, не спросив ничего. Вчера ты велел мне уйти, и я ушла, опять промолчав. Господи, Алексей, я ни с кем не молчала столько, сколько с тобой! — Лиза села на стул и сжала голову руками. — Я всегда, как могла, боролась за себя, а сейчас я не знаю, что делать. Я думала, у нас с тобой начинает что-то получаться, что-то хорошее, а потом ты узнал про мой маскарад, а потом я узнала, что буду мамой. Ты хотел избавиться от меня, но получилось, что осчастливил меня. Наверное, мне нужно с достоинством развернуться и уйти, а я не могу, — Лиза почувствовала, как снова начинает плакать и насмарку все ее старания: консиллер, шиммер, хай-лайтер. — И я даже не знаю, что хочу услышать от тебя. Вернее, знаю, но не скажу этого никогда, потому что смешно быть настолько не реалисткой, — Лиза жалко улыбнулась, — Думать, что ты скажешь, что я дорога тебе, что ты хочешь меня и нашего ребенка, а не меня ради ребенка.
Алексей молчал, впервые после пробуждения в больнице он чувствовал, что у него гулко бьется сердце и отчего-то кажется, что воздуха в комнате гораздо меньше, чем должно быть. Лиза сказала слишком много, она и правда, прежде только молчала о самом важном. Он тоже думал, что у них получается что-то хорошее. Нежная чуткая Лиза, проникающая в суть вещей, тонкая, чувственная, иногда странно пугливая, когда-то дерзкая и открытая. И она была дорога ему, и он хотел ее не только ради ребенка.
Лиза встала, поправила халат и собралась уходить:
— Знаешь, я сказала все, что хотела. Мне нужно уже уезжать отсюда. Я тебе так и не сказала, я рада, что ты жив, что будешь жить. Я хочу, чтобы ты был здоров, но где-нибудь подальше от меня. Наверное, я должна сказать, что не буду тебе препятствовать тебе видеть малыша, но пока не могу. Но я, конечно, не буду препятствовать тебе, — она слабо улыбнулась и направилась к двери.
— Лиза, подожди, — произнес Алексей, он старался просить, а не приказывать, но получалось не очень, — Останься, прошу тебя.
Глава 32
Было непривычно выстраивать отношения с Алексеем, не играть перед ним какую-то роль, не скрывать что-то и не ждать шагов от него, а просто общаться день за днем. Их третья попытка, первая была жалким фальш-стартом, вторая — едва не закончилась драмой, а третья зависела только от них, по крайней мере, Лиза верила в это.
Еще несколько месяцев назад они упали в отношения, Лиза бы хотела сказать упали в любовь, fall in love, но не решалась на это. Слово «любовь» не стоило не только произносить, даже думать о нем. Сейчас все развивалось постепенно. Лиза до сих пор не могла поверить, что Корнилов все же сказал это: «Подожди, останься». Так не похоже на него, хоть и сказано командным тоном, но все же с затаенной просьбой в конце. Что ж, она осталась, вот так просто, отошла от двери, придвинула кресло к кровати, села и снова взяла Алексея за руку. Его тепло и ее. Он чуть улыбнулся, но потом опять нахмурил лоб, Лиза смахнула слезу, а потом Корнилов решил все испортить.
— Я хочу, чтобы, когда я приду в норму, мы снова попробовали встречаться, быть вместе. Все вместе, — предложил Алексей.
Лиза готова была взорваться, перейти от слез к скандалу, что значит: «Когда я приду в норму»? и когда это будет? а ей что делать? отправиться домой или вернуться в Белладжио и жить, как ни в чем не бывало? Невозможно, просто невозможно! Может, стоило просто уйти и не поддаваться ни на какие просьбы остаться? Лиза сдержалась, она понимала, если хочет быть с Алексеем, стоит научиться смирять свои эмоции.