Танец сакур

Каверина Екатерина

— Теперь, наверное, не скоро, — сказала Лиза. — Может быть, к концу года или позже.

— Понятно, — вздохнув, произнес Бруно. — Что ж, мне нужно идти, береги себя.

Вот и все: «мне нужно идти». Завершена еще одна глава, да не глава даже, а так отрывок, красивый и нежный. Лиза сжала в руках телефон, экран погас, и уже не светилась надпись «Бруно». Наверное, это и хорошо, что их отношения погасли так же легко, теперь никогда не узнать, был бы Бруно рядом с ней, вернись она в Милан, стал бы отцом ее сыну или никогда бы не простил Лизе отсутствие общих с ним детей. Да и к чему все эти мысли? может, он не захотел бы продолжения отношений, даже желай этого Лиза, может, был бы мелочным домашним тираном?

Телефон снова ожил незнакомым московским

номером — утро тяжелых разговоров, что ж, Лиза и так долго скрывалась от внешнего мира.

— Елизавета Максимовна, — раздался бодрый голос. Лиза пропустила, кем представился позвонивший и что он от нее хотел — все еще думала о Бруно, а очнулась лишь на словах — Мы ждем вашей подписи на трудовом контракте генерального директора «Весны». И если у вас есть дополнительные требования, мы уполномочены их обсуждать.

Глава 32

Удивительно, как много чувств способен одновременно испытывать человек: надежду, раздражение, страх, любовь, которые перемешиваются в причудливый коктейль, и в нем уже не разобрать компоненты. Лиза любила, надеялась на общее будущее с Алексеем и была раздражена, что он не торопится открывать ей свое сердце, что старается держать на расстоянии, убеждая подождать, когда ему станет лучше, а еще ей было очень страшно, что все это окажется сном и, проснувшись, она поймет, что они с Корниловым вновь бесконечно далеки друг от друга.

Лиза поддалась на Катины уговоры и осталась в доме у Дорофеевых и теперь каждое утро оттуда ездила в клинику к Алексею, сидела возле его постели, когда он приходил в себя после мучительных процедур некрэктомии, во время которых с ран от ожогов удаляли омертвевшие ткани, с замиранием сердца ждала, когда Корнилов очнется от наркоза после операции по пересадке кожи, когда дрогнут темные ресницы и он бросит на нее притворно недовольный взгляд. Лиза держала его за руку, поправляла подушки, резала на мелкие кусочки диетическую еду и подавала питье, читала газетные статьи и аналитические записки из подконтрольных компаний. В палате установили удобное глубокое кресло, которое Лиза по праву считала своим, и если Алексей спал, она занималась собственными делами — «Весной» и магазином, который решила назвать Grey Key. Конечно, сначала Лиза была возмущена тем, что считала подачкой Корнилова, — должностью директора «Весны» и правом на бонусы, но потом поняла, что такой неуклюжий жест был своеобразным проявлением расположения к ней, будучи сделанным в тот момент, когда рассчитывать на какое-либо расположение она и вовсе не могла. Теперь, имея полномочия не только по закупкам для «Весны», но и готовясь решать финансовые и управленческие вопросы, Лиза испытывала радость и предвкушение от новой работы. К тому же, доходы от «Весны» позволяли ей более свободно заниматься Grey Key, в планирование которого она погрузилась с новой силой. Все прежние распоряжения о расторжении договора аренды, об отказе от кредитов еще не были реализованы из-за длинных новогодних праздников, и Лиза была рада этому как никогда. Конечно, она задавала себе вопросы о том, как справится с новой нагрузкой, имея малыша, как сложатся ее отношения с Алексеем и сложатся ли они вообще, где он захочет жить, в каком качестве пожелает видеть ее, но Лиза была уверена, что бы ни случилось, работа поможет ей справиться с трудностями и пережить все ради сына и себя самой.

Лиза просматривала сводки продаж «Весны» за последнюю неделю, отмечая, что, несмотря на отсутствие ее и Евгения, который был уволен незадолго до Нового года, дела шли довольно хорошо, конечно, многое можно было скорректировать и именно этим сейчас она и занималась, делая пометки о дополнительных скидках, изменениях в программах лояльности, но в целом магазин жил своей яркой и успешной жизнью. Алексей спал, и она изредка бросала на него задумчивый взгляд. За последние недели они стали гораздо ближе друг другу, но все же недостаточно близки, Лиза готова была затопить Корнилова своей заботой и нежностью, а он

не всегда был готов принять ее. Конечно, он испытывал боль, раздражение своей неподвижностью, необходимостью ждать новых операций и новых волн боли, невозможностью управлять ситуацией и хоть как-то контролировать ее, но все же иногда Лизе казалось, что Алексей мог быть хоть немного более мягок к ней. Бывали и дни, когда он демонстрировал свое внимание и интерес, спрашивал ее о самочувствии и жадно слушал все, что Лиза говорила о том, как растет и развивается малыш, рассказывал случаи из своего детства и спрашивал Лизу о том, какой малышкой была она, и именно ради этих минут она готова была вновь и вновь приходить к нему и ждать.

Лиза отложила в сторону планшет и подошла к окну, шел дождь, вечный лондонский дождь, который заставлял пушиться ее волосы, зябко ежиться и мечтать о вечере возле камина. Где-то совсем рядом жил своей жизнью огромный город, акции взлетали и падали на бирже, в судах решались многомиллионные споры, туристы замирала от восторга, глядя из окон кабин Лондонского глаза, а ее мир был ограничен пространством этой комнаты, ритмом дыхания спящего рядом мужчины, ощущением новой жизни в ее животе — так просто и так сложно. Шевельнулся малыш, до родов оставалось три с половиной месяца и ее, их мальчик становился все подвижнее, Лиза уже начала различать, когда он спит, а когда бодрствует, она начала даже разговаривать с ним. Катя рассказывала ей, что на последних месяцах беременности она читала вслух сказки Андерсена, убаюкивая своих малышей, а потом они читали их вместе с Сергеем. О чем-то подобном с Алексеем Лиза могла только мечтать. Малыш зашевелился сильнее, словно желая привлечь мамино внимание к себе, а, может быть, папино внимание, ведь мамино было обеспечено ему каждую секунду.

— Алексей, — Лиза наклонилась к нему, — Алексей, проснись.

Корнилов медленно открыл глаза, Лиза опустилась на краешек кровати и взяла его за руку, положила ее себе на живот.

— Ты чувствуешь? Он шевелится, — от волнения перехватило дыхание, а на лице расцвела улыбка. — Мне кажется, он хочет, чтобы ты почувствовал это.

Алексей касался ее сначала нерешительно, а потом все более властно и одновременно нежно, тепло его руки распространилось по всему телу.

— Шевелится, — тихо произнес он. — Тебе не больно? — в глазах мелькнуло участие.

— Нет, мне хорошо, я чувствую, что он скоро будет со мной, с нами еще более остро, — Лиза положила свою руку поверх руки Алексея.

— Сын, наш с тобой сын, — Корнилов улыбнулся. — Тебе, наверное, хотелось девочку?

— Знаешь, мне хотелось девочку, а нам с тобой сына, — Лиза надеялась, что Алексей поймет, что именно она хотела сказать.

— Лиза, я знаю, что ты была беременна семь лет назад и что я был отцом твоего ребенка, — Корнилов понимал, что должен это сказать, понимал, что между ними слишком много недоговоренностей и нужно хотя бы начать раскрывать свои секреты.

Лиза побледнела и инстинктивно отодвинулась от него, Алексей удержал ее.

Почему, почему так происходит? только что-то начинает налаживаться, а потом рушится в один миг?

— Это было очень трудное для меня время, — сказала Лиза. — Может, не будем сейчас говорить об этом, — ей так хотелось, чтобы прошлое осталось в прошлом.

— Будем, — твердо ответил Алексей. — Потому что многое из того, что потом произошло в твоей жизни — моя косвенная вина.

— Ты собирал обо мне досье? — усмехнулась Лиза. — А почему говоришь об этом только сейчас?

— Только после того, как понял, что ты и Кейко — одно лицо. До этого не было никакой нужды. Ты помнишь, все было слишком быстро.

— Ты ведь не помнил меня, — даже не спросила, а почти утвердительно сказала Лиза.

— Не помнил, — не стал отрицать Алексей. — Та девушка была смутным воспоминанием, и ты не была на нее похожа. Ты была другой, совсем другой, непонятной. Вроде бы жесткой и в то же время нежной, с одной стороны зацикленной на вещах, а с другой — рассуждающей о чем-то другом, о чем-то большем.