Танец стрекоз. Найди свою дорогу к счастью

Муляр Таша

– Мамочка, ну что ты говоришь! – смеялась Кира ей в ответ. – Это же единственный мужчина, ввалившийся в окно. Я его и ждала. Он ко мне спустился!

Дочь круглосуточно сияла, светилась от обретенного, буквально свалившегося с неба счастья.

Вопрос, отдавать замуж или нет, отпал сам собой. Смирились.

Через полгода была свадьба. Октябрь тогда выдался на удивление теплым. Золотые клены, словно модный художник, раскрасили весь город, отмечая праздник их любви. Переехали жить к нему. Квартирка была маленькая, в старом двухэтажном доме на другом конце города. В одной комнате жили Мишины родители, во второй поселились молодожены. Дома они с мужем

почти не бывали. Она пропадала на учебе, он – на работе. По вечерам Кира и Миша гуляли, упиваясь своей свободой быть вдвоем, встречались с друзьями, заходили в бары и кафешки, пели песни на набережной под аккомпанемент ветра и неугомонных уток, облюбовавших набережную реки Пинска. Миша органично влился в ее студенческую компанию, а она нашла общие темы с его друзьями и их женами. Десять лет разницы в возрасте никто не ощущал.

********

Кира прошлась по кафе, с удивлением обнаружила, что заведение совершенно пустое. Всего три часа дня, а на улице так пасмурно и промозгло, что возникает полное ощущение глубокого вечера, – вот оно, влияние осени. Вдоль окон выстроились ряды симпатичных деревянных столов, окруженных полукруглыми кожаными диванчиками, манящими присесть и забыть все свои печали за чашкой ароматного кофе, который готовили тут же в блестящей новенькой кофемашине. Слева за резной перегородкой из темного дерева открывался вид на большой зал, в котором была организована раздача блюд. На витрине рядами стояли салаты, закуски, соленья, строй кастрюль с супами, вторые блюда и гарниры. Берешь поднос, набираешь и садишься за выбранный столик. Несмотря на полное отсутствие людей, еда выглядела свежеприготовленной. Создавалось полное впечатление, что тут ждут автобус с туристами или какую-то делегацию, а те задерживаются в пути.

– Добрый день! Накормите? – Кира обратилась к официанткам, сидевшим за одним из столиков.

– Да, конечно, проходите! Люба, обслужи девушку.

На самом деле есть ей совсем не хотелось, но было как-то неудобно обидеть поваров, которые приготовили все это великолепие. Кира по себе знала, как это неприятно, когда ты для кого-то стараешься, а ему это совсем не нужно.

********

Чего им тогда не хватало? Зачем только они в Ярославль потянулись из своего родного Пинска? Она так не любила перемены…

Кира окончила училище, получила диплом художника-декоратора и встала перед выбором, куда же теперь идти работать. Мама всегда была против этой «недопрофессии», считая, что работу она не найдет. Но после того как отдала юную дочь замуж, женщина слегка успокоилась: не ее ответственность теперь. Отец же Киру с детства поддерживал в ее увлеченности творчеством. Помогал ей придумывать костюмы для школьных постановок, мастерить декорации. Да и в училище к ней приходил, участвуя вместе с ребятами и преподавателями в их бесконечных спектаклях и затеях.

Как лучшей на курсе, все ей пророчили трудоустройство в местном Полесском драматическом театре, тем более что дипломную работу девушка делала для детского спектакля «Лиса Патрикеевна», поставленного в этом театре. Несмотря на договорености и то, что в театре ее действительно ждали, Кира с замиранием сердца шла в отдел кадров трудоустраиваться. Получила на руки договор, заполнила заявление о приеме на работу, договорилась, что придет завтра. Это будет ее первый официальный рабочий день. «Вот и еще одна мечта сбылась», – думала она, торопясь домой скорее разделить свою радость с Мишей.

На работу в театр она так и не вышла. В тот день мужа уволили. В компании прошло сокращение, и, как бездетного, Мишу уволили одним из

первых, несмотря на то что он был всегда на хорошем счету.

Миша был человеком слова. Сказал – сделал.

Он потому и женился на ней так быстро, что пообещал ей это.

– Кира, я на твоей шее и шее родителей сидеть не буду. Раз уволили, нужно что-то менять в жизни. Это знак нам с тобой, тем более и ты училище закончила, семья у нас молодая, давай переедем в другой город. Заново начнем, а точнее, просто начнем нашу семью строить отдельно ото всех. Квартиры у нас все равно нет, терять нечего, приобретать нам ее нужно. К твоим родителям я не пойду, с моими – сколько можно жить, притесняя их, а дети пойдут, мы вообще в их двушке не поместимся.

Они уехали в Ярославль. Там жил приятель Миши. Он помог им устроиться, взял Мишу работать в компанию по продаже бытовой техники, в то время как Кира нигде работу найти не могла. Полгода она сидела дома в их небольшой съемной квартирке. Вязала салфетки, делала незатейливый косметический ремонт, вила гнездо, мечтая о малыше и вспоминая о Пинске, родителях, которых не хватало, родных улочках и подругах. Там было все свое, а здесь – чужое, неуютное, хоть и рядом с Мишей. Прошло время, они понемногу обжились. Кира устроилась в местный Дом культуры маркетологом и оформителем в одном лице. Сама придумывала мероприятия, продвигала их, организовывала, оформляла и проводила, зачастую бывая и ведущей. Бесценный опыт получился.

Через два года супруги взяли ипотеку и переехали в новый блочный дом на окраине города. Кире опять пришлось привыкать к новому месту. Детей решили не рожать, пока не выплатят кредит. Точнее, решил Миша. Кире тогда было двадцать три, она расстроилась, но согласилась с разумными доводами мужа. Да, нужно подождать.

********

Кира выбрала самый дальний столик в углу. Сидела, смотрела в туманное серое окно, где потоком проносились по шоссе чьи-то судьбы. Каждая машина была наполнена собственной историей жизни ее владельцев.

********

В ее глазах стояли слезы, буквально не покидавшие ее последние полгода.

Она даже привыкла к этому ощущению влажности в глазах, смотрела на себя в зеркало и говорила отражению: «Привет, девушка с поволокой во взгляде, где ты, моя хохотунья?» Перед ней стояли салат оливье, холодец и черный чай. Есть не хотелось. А может быть, ничего не хотелось в принципе? Кира вздохнула, медленно помешивая чай в неожиданно изящной для столовой чашке.

Через стекло она увидела, как на стоянку подъехал большой серебристый внедорожник. Дождь усилился, порывы ветра горстями бросали воду на лобовое стекло. Водительская дверь открылась, и из нее медленно, не торопясь и не прикрываясь от дождя, как ледокол среди льдов и непогоды, наперекор стихии, вышел мужчина и направился ко входу в кафе. Сквозь стекло было трудно разглядеть его внешность – казалось, к двери заведения продвигалась просто огромная черная гора.

********

Вот ведь как бывает – годами раздумываешь, смакуешь мысль, намеренно не даешь ей вызреть, прячешь в глубины памяти, глушишь совесть и нервно вздрагивающее при одном только намеке на воспоминание сердце, а потом раз, пара фраз от кого-то с другим взглядом на ситуацию – и лавиной катится все, скрываемое от самого себя, ко всем чертям. Она подхватывает тебя, увлекает за собой, меняет все вокруг. Словно протертое чистой тряпкой запыленное стекло, становится прозрачной твоя жизнь.