Танец тюльпанов
Шрифт:
– Сержант Сестеро, агент Гоэнага? – Протянутая рука была холодной. – Добро пожаловать в Гернику. Я агент Лисарди, Хулия Лисарди.
Знакомство и вежливые расспросы о дороге заняли несколько мгновений. Лицо Хулии внезапно омрачилось. Она понурила голову и съежилась. Не успела Сестеро задаться вопросом, что случилось, как ответ ей подсказал голос за спиной.
– Я что-то пропустил? – спросил новоприбывший.
Хулия покачала головой.
– Это сержант Чема Мартинес, – сообщила она, приблизившись, чтобы поцеловать его в щеку. – Как жизнь, Чема?
Полицейский
– Не так хорошо, как твоя… Отлично выглядишь, – сказал он, не глядя на нее, а затем повернулся к Ане и Айтору. – Вы, видимо, из Гипускоа.
– Сержант Сестеро и агент Гоэнага, – представила их Хулия.
– Айтор. Прошу, зовите меня Айтор.
Чема внимательно посмотрел на Сестеро. Особенно его заинтересовали татуировка на шее и пирсинг носа и брови.
– Не слишком ли ты молода для этой должности?
Она сразу поняла, что это не комплимент.
– Это говорит о том, что я очень хороша в своем деле, – отрезала она, решив, что не позволит ему подрывать свой авторитет. Почему они не задумываются, что, возможно, это благодаря ей Мадрасо занимает сейчас свою должность? На его месте мог оказаться кто-то другой, если бы не мастерство Сестеро в распутывании самых сложных дел.
Чема выдавил улыбку. Ему было около сорока пяти лет, на пятнадцать больше, чем Сестеро, шею обвивал туго затянутый галстук. Возможно, так принято одеваться в Интерполе, но здесь, в независимом полицейском управлении Страны Басков, это выглядело странно.
– Можем начинать работу. Давайте я подытожу, что мы знаем, – вмешалась Хулия. Время знакомства закончилось.
– Известная и влиятельная журналистка, которая нажила себе столько врагов, сколько жителей проживает в Гернике… – заметил Чема, поставив чемодан на пол. – Здесь есть кофемашина?
Хулия бросила взгляд на пустую нишу в коридоре.
– Сломалась несколько месяцев назад, и ее так и не починили. Теперь мы ходим в кафе. Так даже лучше, немного общения вне этих стен.
Сестеро почти его не слушала. Было что-то в этом деле, что беспокоило ее с тех пор, как она узнала о случившемся…
– Мог ли муж посадить ее на рельсы и вернуться в поезд?
– Муж? – Хулия казалась сбитой с толку. – Я была рядом с ним на месте преступления. Он был в состоянии шока. Поезд не успел остановиться. Он никогда не сможет забыть то, что случилось прямо у него на глазах.
Сестеро это не убедило.
– Ходят слухи, что Наталия была ему неверна. Мы не можем исключить того, что муж мог ей отомстить. Конечно, тогда он должен был подготовить железное алиби. Нужно проверить, что он делал за несколько минут до инцидента. Не было ли подозрительных остановок? Это должно быть где-то записано.
Айтор откашлялся, чтобы привлечь внимание. Он не привык перебивать.
– Прямая трансляция с места преступления предполагает месть. Журналистка могла кого-то публично унизить в своей программе, и этот человек решил публично убить ее.
Пока он говорил, его лицо начало краснеть. Кого-то это могло удивить,
– Охота на ведьм образца двадцать первого века, – добавила Сестеро. В баре, где они утром остановились выпить кофе, все только об этом и говорили. Казалось, вся Герника была свидетелем случившегося. Люди не на шутку разволновались. – Мы можем посмотреть запись?
– Вы обязаны ее посмотреть, – поправил Чема. – Я уже распорядился, чтобы ее изучили кадр за кадром, чтобы ничего не упустить. Хулия, у тебя она есть?
Детектив кивнула и подозвала всех к компьютеру. Отдел расследований в управлении выглядел так же, как в любом другом полицейском участке. Три больших стола по четыре рабочих места. Хулия села за одно из них и повернула монитор к коллегам.
– Вы будете работать здесь, – сказала она, указав на три оставшихся места за столом. – Мы тут все убрали, чтобы вы могли спокойно расположиться.
Первый кадр – непосредственно изображение жертвы, сидящей посреди путей. Сначала Наталия казалась сонной, возможно, под действием наркотиков. Но всего пару мгновений спустя начались отчаянные попытки освободиться. Стул подпрыгивал на рельсах, рот журналистки распахнулся в громком вопле, поэтому Хулия поспешно убавила звук. Синева вод реки Мундаки, сердца природного заповедника Урдайбай, проглядывала сквозь деревья, обрамлявшие сцену. Декорации, которым впору было очаровать любого режиссера.
С каждым новым криком пульс Сестеро учащался. Будто в кино, она надеялась, что какая-нибудь неожиданность нарушит спланированное до мелочей преступление: стул сдвинется с пути поезда или у Наталии получится распутать удерживающие ее веревки.
– Как жестоко, – пробормотала она.
– Что за сукин сын, – добавил Айтор, отводя взгляд от экрана.
– Или дочь, – уточнила Хулия.
– Нет. Ставлю на мужчину. Мы, женщины, не убиваем с такой жестокостью. Мы более утонченные. Наше оружие, к примеру, яд… – поправила ее женщина, чье появление никто не заметил. Она была маленького роста, как Сестеро, и худой, как подросток, хотя ей явно было уже за тридцать. – Я Сильвия, психолог, – представилась она, пожимая руки.
– Всегда найдутся исключения, – заметила Сестеро, уставившись на ярко-красный тюльпан, приклеенный к жертве. Тревожная картина. Нежность цветка посреди всего этого ужаса.
Внезапно в динамиках послышалось дребезжание поезда. Лицо Наталии исказилось еще сильнее: она осознала, что обречена.
– А вот и муж, – проговорила Хулия. Настойчивый гудок поезда почти полностью перекрывал крики.
Все произошло очень быстро. Состав появился в кадре и устремился к жертве. Экран заполнился цветами поезда, из динамиков послышался скрежет тормозов. А затем – только рельсы. Рельсы и лепесток тюльпана, покачивающийся на ветру. Ничего больше – только гробовая тишина и одиночество смерти.