Tanger

Нагим Фарид

— Что, мешаем? — иронично сказал Суходолов. — Мы вам мешаем, да? Вы думаете, что нас можно вот так, как мусор какой-то, да?! Я не уйду, Анвар, я здесь буду сидеть!

— Пошли, пошли, — сказал я, подмигивая надувающемуся охраннику.

— Где здесь написано, что тут нельзя сидеть?! Это что — Тауэр?!

— Пошли же…

— Скоты! Кто они такие?! Кто им дал право устанавливать свои правила здесь?! Понастроили здесь свои бессмысленные офисы!

Я взял его сумку, в которой звякала кружка, пошли вниз по Тверской.

Когда

переходили через дорогу на Пушкинской, он держался за мой рукав. Потом он звонил полковнику из телефона-автомата, потом еще раз звонил возле Центрального телеграфа, чтобы пожить у него. И пьяный полковник сказал, что у него сейчас баба, и он не может его принять. Так всегда, все одно к одному.

Он потер волосы и пошел вперед, будто у него была цель. Потом пошел очень медленно.

— Почему мне всегда так не везет? Даже мать не могла меня нормально родить.

— Ладно. Можно будет попробовать вдвоем снимать квартиру, — говорил я и не верил в свои слова.

Было видно, что и он не верит тоже.

— Почему?! — сказал он и остановился.

Потер волосы и снова побежал. Потом он долго стоял возле освещенного киоска, бессмысленно глядя в витрину.

— Принцесса Диана погибла, по радио передали. Так жалко ее, она так мне нравилась.

— Может, это «Молоко грешницы» купим?

— Давай… Такая слабая нить чужих телефонов связывает в Москве двух бездомных, — шептал он вслед своим мыслям. — Анвар, я на всякий случай твой деревенский адрес запишу. Я больше не хочу тебя терять, не пропадай, а, Анварик?

— Не пропаду. Алексей Серафимович, давайте купим «Молоко грешницы» и поедем к нам на квартиру.

— Я не могу, не могу, Анвар, я лучше на вокзале переночую.

— Там нет никого, хозяева на даче, а Димка, это мой сосед, он, наверное, домой уехал, перед осенью.

— Да?

— Да, там точно никого нет.

— Я сам куплю вино, Анвар. Давай, вот то «Токайское» купим в Елисеевском? Я его еще в Советском Союзе пил. Его и Вовка любил… фу, боже мой, боже мой, какой я беспробудный мудак!

— Давайте, оно легкое, приятное. От «Массандры» тоже устаешь.

Когда я полез с лестничной площадки на наш балкон, он потянулся за мной.

— Куда вы? — шептал я.

— Я с тобой, я тебя поддержу.

— Не надо. Я залезу и открою вам дверь.

— Я сейчас спущусь и встану внизу, чтобы поймать тебя, если что.

— Да уж, Вы поймаете, Алексей Серафимович.

— Я боюсь.

— Не бойтесь! Я сто раз уже лазил.

— А где же ключи?

— Утонули, а они кованые какие-то, никто не берется дубликат делать, проще замок сменить… я полез, а то нас заметят.

— Я буду ловить тебя.

Он стоял внизу, широко раскрыв руки, глядя вверх.

Я пролез, прошел в темноте и открыл дверь.

— Где вы там?

Он так и стоял, широко раскрыв руки, глядя вверх.

— Я здесь, идите сюда, — тихо засмеялся я.

Пили в моей комнате.

— Вы замечали,

что когда открываешь вино, то вокруг горлышка мелкие такие мошки вьются, даже зимой? Всегда вьются.

— Да-а.

— Знаете, кто это?

— Мошки-алкоголики, вероятно?

— Это духи вина.

— Я, на самом деле, не вижу, про кого ты говоришь, Анвар.

Я хотел сказать ему про очки или про линзы хотя бы и не стал. Ладно.

Ночью проснулся от его кашля. Он не захотел спать в другой комнате и лежал на матрасе, приткнувшись к стене. Он тихо, чтобы не разбудить меня, плакал, шмыгал носом и снова плакал. Я хотел хоть как-то успокоить его, но не находил слов и притворялся спящим.

— Анвар?

— Да.

— У меня аллергия на пыль, я задыхаюсь.

— А-а.

— Поедем в Ялту, Анварик-фонарик, там будем вместе с тобой, я буду покупать тебе фрукты и показывать дворцы, ты будешь выбегать из моря, а я буду укутывать тебя простыней, как своего самого любимого ребенка.

двадцать два

ту-дум-тудум

ту-дум-ту-дум

ай… офе… реты… кол ад…

чай, кофе, пиво, сигареты…

Здесь желает кто-нибудь?

— Постель уже выдают. Ты будешь брать?

— Ну а как, нельзя не брать.

— Дорого, конечно. Сюда когда ехала, была одна цена, сейчас уже другая.

— А они как в рублях или в гривнах берут?

— И так и так можно, в пересчете если.

— А-а, у Вас загранпаспорт.

— А-а, ла-адно!

…………………………

Так странно было в этом баре.

— Странно, что здесь одни парни.

Кирилл все вздыхал и будто бы ждал кого-то еще.

— Анвар, что такое «заматерел»?

— С мужчиной это происходит обычно после женитьбы. Женщина что-то такое выделяет — мужчина становится мягким, более женственным, что ли… А что?

— Мне кажется, ты заматерел.

— Да? Хм. Я бросил курить, поэтому, наверное.

— От этого сразу полнеют.

Открылась дверь, и все, кто был в баре, обернулись.

— Я потерял смысл жизни, Кир. В Ялту поеду.

— Думаешь, ты его в Ялте найдешь?

— Не знаю, вряд ли.

Выпили, вернее пил я один. И снова все разом оглянулись на дверь, чтобы посмотреть, кто пришел, и оживились ненадолго.

И я тогда понял, чего они ждут, чего я жду вместе с ними. Мы ждали, что откроется дверь, и вместе с влажным воздухом донесется тяжелое дыхание океана, а в черном проеме будут колебаться и вытягиваться огни прекрасного города, а потом увидим красивых, свободных и загорелых моряков, которые пришли к нам.