Танго старой гвардии
Шрифт:
— За мной дело не станет… — сказала баронесса задумчиво. — Сюзи я знаю давным-давно… Что тебе нужно?
— Да ничего особенного. Удобный предлог попасть к ней в дом.
— И все?
— Все. Прочее — мое дело.
Баронесса выпустила очередное облачко табачного дыма. Медленно. Осторожно.
— О прочем я ничего не желаю знать. Но хочу предупредить: легкой победы не жди. За ней не числится ни одной истории… Хотя из-за того, что творится в Испании, и здесь теперь все вверх дном. Постоянная мельтешня… люди приезжают, уезжают… Беженцы и все остальные. Совершеннейший кавардак.
«Беженцы, — подумал Макс, — это такой словесный
— И Томаса Ферриоля ты тоже знаешь?
— Разумеется, — Ася предостерегающе подняла палец. — С ним держи ухо востро.
Максу вспомнился разговор с итальянцами, который он имел сегодня утром в кафе «Монмор» на площади Массена, неподалеку от муниципального казино. Перед Барбареско и Тиньянелло, являя пример умеренности, стояли стаканы лимонада со льдом; устами первого (второй был так же, как в Монте-Карло, безмолвен и меланхоличен) Максу были изложены подробности предстоящей работы. Сусанна Ферриоль — ключевая фигура, объяснял Барбареско. Ее вилла в Ницце, у подножья горы Борон, — это нечто вроде личной канцелярии ее брата, где решаются самые тайные, не подлежащие огласке вопросы. И он, Томас Ферриоль, приезжая на Лазурный Берег, неизменно останавливается там и там же, в сейфе, хранит секретные документы. Ваша задача — войти в круг друзей Сусанны, изучить обстановку и получить то, что нам нужно.
Ася Шварценберг с любопытством продолжала разглядывать Макса, словно оценивая, на что он способен. И, похоже, не поставила бы на него и пятифранковой фишки.
— Ферриоль, — добавила она после краткого молчания, — не позволит заморочить голову сестре. Он не из таких.
Макс невозмутимо принял предупреждение к сведению.
— А он сейчас здесь?
— То здесь, то там. В прошлом месяце мы виделись дважды — на ужине в «Резерве» и на вечеринке у Дульсе Мартинес де Ос, этим летом арендовавшей дом в Антибе. Томас постоянно курсирует между Испанией, Швейцарией и Португалией. У него теснейшие связи с правительством в Бургосе. Поговаривают, и я склонна этому верить, что он остается основным банкиром генерала Франко… И кто ж не знает, что именно он финансировал первые выступления мятежников…
Макс смотрел вдаль — на автомобили, стоявшие у обочины, и на силуэты прохожих с неразличимыми против света лицами. Неподалеку сидела пара с тощей собачкой — масть цвета корицы, аристократическая мордочка. Хозяйка — молодая женщина в легком платье и шелковой шляпке тюрбаном — время от времени подергивала поводок, не давая собачке облизывать башмаки
— Дай мне денька два, — сказала баронесса. — Надо будет сообразить, как это лучше сделать.
— Времени у меня немного.
— Я постараюсь. Надеюсь, ты возместишь мне расходы?
Макс рассеянно кивнул. Господин за соседним столиком уже раскурил трубку и теперь поглядывал на них как бы невзначай, отчего Макс чувствовал себя неуютно. Было в этом субъекте что-то знакомое, но он никак не мог понять, откуда он его знает.
— Тебе это обойдется недешево, — продолжала Ася настойчиво. — Сюзи Ферриоль — птичка высокого полета.
— Как высоко она летает? Я предполагал, шести тысяч франков хватит…
— Восемь, мой милый. Восемь. Все дорожает.
Трубочник, судя по всему, потерял к ним всякий интерес и покуривал, разглядывая смутные фигуры, двигавшиеся по проспекту. Макс, стараясь сделать это незаметно, достал из внутреннего кармана загодя припасенный конверт и вложил туда еще тысячу франков.
— Уверен, что ты и в семь уложишься.
— Ладно уж, — улыбнулась баронесса, — уложусь.
Она спрятала конверт. Распрощались. Поднявшийся со стула Макс смотрел ей вслед, потом уплатил по счету, надел шляпу и двинулся между столиками к выходу мимо человека с трубкой, не обратившего на него никакого внимания. Лишь мгновение спустя, стоя на последней из трех ступеней, ведших с террасы кафе на улицу, он наконец вспомнил, кто это. Этого человека он, разговаривая с итальянцами, видел утром перед кафе «Моно» — ему чистили ботинки.
— Возникли сложности, — неожиданно произносит Меча Инсунса.
Они уже давно прогуливаются, болтая о пустяках, по улице Сан-Франческо и паркам, окружающим отель «Империаль Трамонтано». Близок вечер, и, золотя туман над заливом, солнце в дымке клонится налево, за скалы Марина-Гранде.
— Сложности, и немалые, — добавляет она мгновение спустя.
Макс, только что докуривший сигарету, давит раскаленный уголек о железные перила балюстрады, отбрасывает окурок и, удивленный переменой тона, сбоку всматривается в ее неподвижное лицо. Сощурясь, Меча пристально и упорно глядит на море.
— Соколов… — говорит она наконец.
Макс слушает с недоумением. И не очень понимает, о чем речь. Вчера доиграли отложенную партию — вничью. Каждый игрок получил по пол-очка. Вот и все, что ему известно об этом.
— Сволочи, — бормочет Меча.
Недоумение Макса перерастает в растерянность. Меча произнесла это слово со злобой и презрением. Значит, произошло что-то новое. Хотя «новое» — это не совсем то слово. Из забвения неспешно выплывает что-то далекое, общее для него и для нее. Макс уже когда-то слышал это. Слышал целую жизнь назад, в другом мире. Забыть это ледяное сдержанное презрение невозможно.
— Он узнал ход.
— Кто?
Меча — руки в карманах жакета — передергивает плечами, как бы показывая, что ответ совершенно очевиден:
— Русский. Он заранее знал, как сыграет Хорхе.
Мысль доходит до сознания Макса не сразу.
— То есть ты хочешь сказать, что…
— Что Соколов был наготове. И это уже не в первый раз.
Повисает молчание. Долгое и тягостное.
— Он же чемпион мира… — напрягая воображение, Макс пытается переварить услышанное. — В порядке вещей, что иногда подобное случается.