Танго старой гвардии
Шрифт:
— Речь идет о компрометирующих материалах, насколько я понимаю. Компрометирующих его или еще кого-то.
Барбареско с досадой потер небритые щеки:
— Мы платим не за понимание, сеньор Коста. Ничего, кроме технических деталей, которые могут помочь вам в работе, вас не касается. И, как я сказал, нас тоже. Примените ваши дарования и добудьте нам письма — вот и все.
При этих словах он сделал знак товарищу, который извлек из перчаточного ящика конверт и неторопливо направился к ним, оглядывая Макса грустно и недоверчиво.
— Здесь
— В каком году изготовлен сейф?
— В тринадцатом.
Конверт был запечатан. Макс повертел его в руках и, не вскрывая, сунул в верхний карман.
— Сколько прислуги на вилле?
Не размыкая губ, Тиньянелло поднял руку с растопыренными пальцами.
— Пять человек, — уточнил Барбареско. — Горничная, гувернантка, шофер, садовник и кухарка. В самом доме — первые трое из тех, кого я перечислил. Их комнаты на верхнем этаже. Есть еще домик сторожа на въезде.
— Собаки?
— Нет. Сестра Томаса их не выносит.
Макс соображал, сколько времени займет вскрыть «Шютцлинг». Благодаря науке старого подельника Энрико Фоссатаро, он числил в своих трофеях два сейфа «Фишер» и один «Руди Мейер», не считая еще шесть обычных несгораемых ящиков с непатентованными запорами. «Шютцлинги» — сейфы с немного устаревшей механикой — выпускала швейцарская фирма. В благоприятных условиях, применяя подходящую технику, его можно было открыть за час, не больше. Но он понимал, что главная трудность — не как открыть сейф, а как к нему подобраться. И как работать над ним спокойно, без спешки и без помех.
— Мне понадобится Фоссатаро.
— Зачем?
— Ключи. Скажете ему, что мне нужен полный набор «детских ручек».
— Что-что?
— Он знает. И еще: дайте еще денег вперед. Предстоят большие расходы.
Барбареско молчал, словно не слыша. Молчал и смотрел на своего напарника, а тот вновь облокотился на крышу «Фиата» и уставился на монумент павшим героям: большую белую урну в арке, выпиленной в необтесанной каменной стене, с надписью: «Город Ницца — своим сынам, отдавшим жизнь за Францию».
— Памятник навеял на Доменико грусть, — объяснил Барбареско. — Он потерял двух братьев под Капоретто.
Сняв шляпу, Барбареско устало провел ладонью по голому темени. Потом взглянул на Макса:
— Вы не служили в армии?
— Нет.
Итальянец глядел на него не моргая. Казалось, вертя шляпу в руках, он изучает его, стараясь понять, насколько искрен был ответ. Вероятно, подумал Макс, армия накладывает на человека зримый отпечаток. Как проституция или священнослужение.
— А я воевал, — сказал Барбареско чуть погодя. — В Исонсо. Против австрийцев.
— Вот как?
Барбареско снова окинул его пытливым и недоверчивым взглядом.
— На той войне мы были союзниками французов, — сказал он, помолчав. — На следующей — будем противниками.
Макс поднял брови с подобающим простодушием:
— А будет война?
— Можете
— Ну разумеется. Евреи и коммунисты, как же, как же… По счастью, в Германии есть Гитлер. А у вас — Муссолини.
— Да, это так. Фашистская Италия…
И вдруг — как будто спокойная покладистость Макса показалась ему подозрительной — осекся на полуслове. И отвернулся, разглядывая вход в старую гавань и маяк, высившийся на краю волнореза, а потом перевел глаза на вытянутую дугу побережья и город, протянувшиеся на другом берегу Роба-Капеу под зелеными холмами с белыми и розовыми пятнышками далеких вилл.
— Придет день — и этот город вновь станет нашим, — мрачно щурясь, проговорил он. — Придет непременно.
— С моей стороны возражений нет. Хотел бы все же напомнить, что мне нужны деньги.
Снова повисла пауза. Итальянец с видимым усилием, медленно выплывал из своего патриотического морока.
— Сколько вам надо?
— Еще десять тысяч франков. Или в лирах по курсу. Ницца — очень дорогой город.
Итальянец слегка скривился.
— Ну, посмотрим… Вы уже познакомились с Сусанной Ферриоль? Нашли способ войти в ее круг?
Сложив ладони щитком, Макс прикурил сигарету, которую давно вертел в пальцах.
— Завтра я приглашен к ней на ужин.
В оценивающем взгляде Барбареско Макс внезапно заметил искорку одобрения. Вполне искреннего.
— Как вам это удалось?
— Неважно. — Макс выпустил облачко дыма, тотчас рассеянное бризом. — По мере освоения территории буду вам сообщать.
Барбареско криво усмехнулся, краем глаза рассматривая костюм, явно сшитый по мерке и безупречно выглаженный, галстук и сорочку от Шарве, глянцевый блеск купленных в Вене башмаков «Шеер». Максу почудилась в этом взгляде смесь восхищения и злости.
— Только не тяните особенно ни с освоением, ни с сообщениями. Время работает против нас, сеньор Коста. Время — наш враг. — Он надел шляпу и мотнул головой в сторону своего напарника: — Наш с Доменико. И ваш — тоже.
— Русские бьются в Сорренто не за приз, — рассуждает Ламбертуччи. — С этой «холодной войной», атомными бомбами и всяким-разным прочим и шахматы в дело пойдут… Естественно, Советы хотят быть в каждой бочке затычкой.
Приглушенное занавеской из разноцветных пластиковых шнуров, доносится из кухни радио — Патти Право [43] исполняет «Грустного мальчика». За столиком у входа капитан Тедеско с унылым видом — он проиграл две партии — убирает шахматы в ящик, а хозяин ресторанчика разливает по стаканам красное вино.
43
Итальянская певица (род. 1948).