Танкер «Дербент» • Инженер

Крымов Юрий

— А теперь он твое начальство, — нетерпеливо перебил Семен Алексеевич. Он не очень-то любил, когда при нем вспоминали прошлое — воспоминания часто располагают людей к благодушию. — А тебя я сегодня увезу с собой, — сказал он неожиданно. — За тем и вызвал.

Стамов молча наклонил голову. Он все еще думал о Шеине и его судьбе. Молчаливый нескладный паренек, собиравший на промыслах ржавые гайки, стал теперь управляющим трестом «Рамбеконефть». Пожалуй, только оспины да припухлые губы и остались от того паренька. Впрочем, еще шапка-ушанка... Да, как ни странно, ту самую шапку из рыжей степной лисицы, которую

носил когда-то тихорецкий паренек, теперь донашивает мастер Шеин, новый управляющий...

— Ты меня слушаешь?

— Да, Семен Алексеевич...

— Переход бурения на цикл и связанную с этим административную ломку наркомат не осилит без участия производственников. Я еду нынче с поездом ноль девять. Со мной — инженеры из разных районов. Вот и ты от «Рамбеконефти» поедешь.

— Я готов.

— Вот и хорошо. Поработаешь в наркомате месяца полтора, осмотришься. И мы тебя поближе узнаем. Сейчас девять часов. Уложиться успеешь?

— Уложиться? — Стамов рассеянно оглядел себя, точно недоумевая, зачем еще надо укладываться. — Успею, конечно.

— Билет получишь у секретаря на вокзале, — сказал Семен Алексеевич, вставая.

И вот он стоит на скользкой асфальтовой площадке под теплым проливным дождем и смотрит, как бежит по кругу стрелка бензиномера. Десять... двенадцать... четырнадцать... стоп! Женщина в клеенчатом плаще вешает шланг на крючок и поднимает с лица капюшон. Лицо у нее мокрое, усики на верхней губе поседели от водяной пыли — худое желтовато-смуглое лицо старой азербайджанки.

— Дождь землю греет, — сказала она, улыбаясь, — жара будет.

— А у нас в России говорят: внучек за дедушкой пришел. Это, знаете, когда снег весной. Ну, а здесь дождь. — Он видел, что женщина не понимает его, махнул рукой и засмеялся. — Весна идет, вот и все.

Звенели струи в водосточных трубах. Булькали капли. Кусты пригнули к земле голые, ободранные прутья, притаились. Ломалась, пенилась, стекала в море хилая прикаспийская зима, а с юго-востока летел на могучих взъерошенных крыльях теплый циклон, торопился покончить с зимой до восхода солнца.

Стамов уселся за руль и чуть тронул машину. Впереди, сквозь косую сетку дождя, виднелось мокрое шоссе, покрытое фонтанчиками и пузырями. Уплыло назад освещенное здание компрессорной станции. Очертания ее едва угадывались в темноте, но свет из окон падал на мокрый асфальт, отражаясь в нем, как в глубокой воде, и было похоже, что автомобиль стоит на месте, а мимо проплывает большой ярко освещенный корабль.

Промелькнул корабль, скрылся. Стелется по кабине голубой дымок папиросы, а навстречу мчится, ревет и звякает железом одноглазый грузовик. Кабина осветилась, стала ясно видна стрелка «дворника», бегающая взад и вперед по стеклу, а папиросный дым из голубого стал серым. Грузовик проревел и исчез, впереди упала темная завеса, и опять забегали пузыри, запрыгали фонтанчики, заколыхалась косая сетка дождя. Взвился, вытянулся свечой пестрый шлагбаум, возле него застыла фигура в дождевике, с фонарем, затканная брызгами, — женщина ли, мужчина — не поймешь.

Небо спустилось ниже, прильнуло к земле, клубилось над самым радиатором; его рвали в клочья желтые конусы фар, оно истекало дождем — целыми потоками.

Мотор натужно загудел. Начался подъем на Каштанный бугор. Вон там, направо, —

глиняные карьеры, осушенное болото, здание нового завода. Все это скрыто в темноте за плотной завесой дождя. Да и место это за шесть лет стало неузнаваемо. Но Сергей вглядывается в темноту, и ему кажется, что видит он зеркально-гладкие лужи болота и в них — золотой лунный серп и звезды.

«Поди сюда, сядь рядом. Мы уже не увидимся больше...»

На крутом завороте тело прижимается к дверце машины, дождь неистово стучит в стекла, лучи фар описывают циркульный полукруг. Здесь надо смотреть в оба, работать сигналом, рулем и педалью тормоза...

«Больше мы не увидимся. Куда же ты теперь? На Урал? В Азию? На Сахалин? Ведь ты поедешь с ним? Конечно, поедешь. Шесть лет тому назад ты, не задумываясь, уехала из родного города. Я знаю, тебе надо ехать, тут уж ничего не поделаешь. Так давай же поговорим, пока мы одни... пока я один...»

Нажим педали. Поворот руля. Неожиданно в стыке бугров блеснули огни вышек — лучистые желтые звезды. В прошлом году здесь была голая степь. А вон там мачта электропередачи. С каждым годом меняется это место, застраивается вышками, дорогами, зданиями. За поселком разбили парк. Потом там нашли нефть, и парк снесли и разбурили площадь. Подумать только, за шесть лет этот клочок земли застроили дважды...

«...Если бы ты жила здесь, перемены не были бы так заметны. Кому же придет в голову жалеть осушенное болото! Но ты уехала, и мне было жаль болота, по которому мы когда-то ходили вместе, и голой степи, которую мечтали застроить. А теперь ты снова уедешь, и мне будет жалко глиняных карьеров и твоего завода. Карьеры понемногу выберут, завод перенесут в другое место, потом он устареет, и мы построим новый. Обязательно построим! Все, что мы, инженеры, строим, — недолговечно в отдельности и бессмертно только в целом. Поэтому мне теперь и радостно и грустно. Грустно, что ты уедешь и завод снесут, и ничего у меня не останется от тебя. Но тут уж ничего не поделаешь...»

Вьется на подъеме дорога, пружиной разматывает круглые петли. Ветер, притаившийся за гребнем Каштанного бугра, рвет и бросает в стекла водяную пыль. Лучистые редкие огни внизу, над покровом дождевого тумана. За ними — тяжелые груды туч, багрово освещенные невидимыми огнями города.

Глава V

Творчество

1

Степан Нилович принимал посетителей. Их было двое в кабинете: строитель и начальник отдела кадров. Оба молодые, темнолицые от загара, широкоплечие, обутые в высокие яловые сапоги, они высились над письменным столом Шеина, как монументы. Казалось, они неистово ненавидели друг друга, — так они кричали.

— Люди ночуют на земле! — бушевал кадровик. — На дворе норд. Это не головотяпство? Не дикость? Я прекращаю вербовку, Степан Нилович.

Речь шла о постройке бараков для вновь завербованных рабочих. Быстрое развертывание бурения на Каштанном бугре требовало новой рабочей силы, а жилищное строительство было начато с опозданием.

— Я предупреждал, — говорил строитель, наваливаясь на стол с таким видом, точно намеревался опрокинуть его. — Я своевременно предупреждал о необходимости отгрузить камень. Вы помните, Степан Нилович?