Танкист живет три боя. Дуэль с «Тиграми»
Шрифт:
Павел сразу сказал о своем подозрении.
Немец был в армейской форме – не черной с черепом на петлицах. Следователь немедленно приказал ему раздеться. Под левой подмышкой эсэсманы имели татуировку – группу и резус крови. Такая наколка была у пленного, и немца расстреляли.
– Откуда ты такие мелочи знаешь? – удивился следователь.
– Языком хорошо владею, – соврал Павел.
Он уже знал, что всей правды о себе НКВД или органам СМЕРШа рассказывать нельзя – себе дороже выйдет, и потому каждое
Потом на фронте наступило кратковременное затишье. Войска выдохлись, тылы с продовольствием, боеприпасами и топливом безбожно отставали. К тому же погода подвела – низкая облачность мешала действиям авиации, после дождей в грязи увязала техника. Только гусеничная техника и полноприводные машины – вроде «Студебеккеров» или «Доджей» – еще как-то могли продвигаться.
Вот в такой хмурый день за Павлом пришли. Как всегда, ничего не объясняя, приказали:
– Одевайся, шинель возьми.
Павел быстро собрался. Кроме одежды, личных вещей у него не было – только бритва, которую он не забыл сунуть в карман.
Его усадили в «Виллис». Рядом, на заднем сиденье, устроился майор.
Ехали долго – часа четыре. Поскольку часы у него отобрали, время Павел мог определить приблизительно.
Его привезли в какую-то воинскую часть и передали с рук на руки старшему лейтенанту. Среднего роста, кучерявый брюнет, сильно грассирующий, оказался евреем. Шинель сидела на нем мешковато, пояс висел, фуражка смотрела набекрень. Человек явно штатский, к военной форме он не привык, не чувствовалось в нем воинской косточки.
– здравствуйте, – обратился он к Павлу. – Вы прибыли во взвод пропаганды. Я – командир взвода, старший лейтенант Гринбаум Моисей Израилевич.
Как только он назвал свое имя, Павел сразу же подумал о Моисее, сорок лет водившем евреев по пустыне.
– А вы, я смотрю, по документам русский?
– Так точно.
– Позвольте полюбопытствовать, откуда немецкий язык в совершенстве знаете?
Старлей говорил, картавя, почти проглатывал букву «Р», и без привычки слушать его было непросто.
– Жил в Немецкой республике Поволжья, – коротко доложил Павел.
– А, понятно, можете не объяснять. – И сразу перешел на немецкий, явно желая испытать Павла: – Репрессированы?
– Можно и так сказать. Я в плену был.
– Ай-яй-яй! Нехорошо. Но жив остался, а меня бы немцы расстреляли – за национальность.
В армию евреев призывали только в тыловые части – именно по этой причине.
– Вы знаете, чем занимается взвод? – продолжил разговор старлей.
– Совершенно не в курсе.
– О! Мы распропагандируем немцев, оболваненных нацистской идеологией.
У Павла от удивления глаза на лоб полезли. Что-то он не видел среди немцев оболваненных. А из фанатиков фашизма – только эсэсманов. Однако их распропагандировать
– Ну как же! Мы разбрасываем над немецкими позициями листовки с самолетов, естественно – на немецком языке, забрасываем с помощью агитационных мин. А еще – на передовую выезжают наши громкоговорящие установки. Мы вещаем на немцев, говорим о гибельности курса Гитлера и его клики, о необходимости перехода немцев на нашу сторону.
Командир взвода говорил избитыми газетно-партийными штампами. Неужели он всерьез верит в эффективность своей работы?
Павел с недоверием поглядел на старлея, но мнение свое не высказал, оставил при себе.
– Весь личный состав взвода отлично говорит по-немецки. Вот у вас померанский акцент, а есть бойцы, говорящие с берлинским акцентом. Во взводе служат переводчики после института иностранных языков и даже есть несколько немцев из Антифашистского комитета.
Павел о таком слышал впервые.
– знающих язык на хорошем разговорном уровне мало, тем более что взвод несет потери. Фронт, понимаете ли. – Старлей извиняюще развел руками. – Потому мы и отбираем людей со знанием языка. Так вы попали к нам. завтра поедете на задание, посмотрите – как и что надо делать. С вами будет опытный товарищ. Пойдемте, я покажу, где взвод, познакомлю с сослуживцами.
Взвод располагался в отдельной избе и численностью едва ли превышал обычное пехотное отделение. Павлу понравилось, как его приняли – накормили досыта и отвели койку.
Половина военнослужащих взвода была в красноармейской форме, но без погон – как Павел. И оружия они не имели – в отличие от тех, кто носил погоны. Как позже узнал Павел, это были два водителя и два радиста.
Утром после подъема и завтрака Павел с тремя сотрудниками выехал на передовую. Машина – полуторка «ГАз-АА» имела крытый железный кузов, называемый кунгом. На крыше машины стояли два огромных громкоговорителя. В кунге же стояла усилительная аппаратура.
Добравшись до места, провожаемый злыми взглядами пехотинцев, водитель укрыл машину в лесочке метров за сто от передовых траншей.
– Чего они на нас так смотрят? – удивился Павел.
– По установке немцы часто открывают артиллерийский или минометный огонь, и пехоте сильно достается. Потому и не любят нас, – философски заметил Сергей, старший спецмашины. – Мы иногда машину подальше от передовой ставим, а динамики выносим прямо за передовые траншеи. Машина-то цела остается, а динамики вдрызг разбивает. По звуку немцы стреляют. Да сейчас сам увидишь.
Рукоятками изнутри рупоры громкоговорителей развернули в сторону немцев. Сергей прокашлялся, прочищая горло. Двигатель машины работал на холостом ходу, от усиленного генератора запитывалась аппаратура.