Танталэна
Шрифт:
Ночью я несколько раз просыпался от холода. Мы укрылись какими то мешками, тесно жались друг к другу. Шмербиус спал плохо. Он все время охал, вздыхал и сопел носом.
Утро не принесло нам ничего нового. Встало огромное, желтое, почти не греющее солнце и осветило под нами огромное водное пространство. Мы стремительно мчались по небу. Что будет с нами? Сердце мое замирало при одной мысли о падении с такой чудовищной высоты.
Мария-Изабелла проснулась и попросила пить.
— У нас нет воды, — в ужасе восклицал
Дон-Гонзалес печально опустил голову.
— Потерпи, моя девочка, — говорил он! — Вот мы прилетим домой, и там ты напьешься вдоволь.
В карманах у Джамбо нашлось несколько твердых, как камень, морских сухарей. Мы разделили их по-братски. Но воды не было. А пить хотелось и нам. Часы проходили за часами, наше положение не менялось.
К вечеру жажда начала сильно беспокоить вас. Настала ночь, вторая ночь, проведенная на этом самолете. Было довольно тепло, и мы хорошо спали. Но утром, проснувшись, я почувствовал, что у меня совершенно пересохло горло. Во рту почти не было слюны.
— Пить, пить! — жалобно стонала Мария-Изабелла. Она очень страдала. Больно было смотреть на ее бледное осунувшееся личико. Ее большие голубые глаза стали еще больше, еще ярче и печально смотрели на нас.
— Под нами земля! — вдруг вскричал Джамбо.
Мы все вскочили на ноги. Действительно, под нами простиралась суша. Я видел темно-зеленые леса, темно-синие реки и желтые выжженные саванны.
— Это Африка, — сказал Шмербиус. — Да, да, это Африка.
Он порылся в кожаном мешке, висевшем на стене нашей каюты, и вынул большой полевой бинокль.
— Посмотрите, — сказал он, указывая на какие-то движущиеся точки, — это слоны.
Я взял у него бинокль. Слоны, слоны! Сколько их! Они протягивают хоботы и рвут листья с низкорослых пальм. Как они медлительны и степенны. И как малы — будто нарисованы на круглых стекляшках бинокля.
А вот антилопы. Они быстро скачут на запад, к огромному синему озеру. Чорт возьми, они пьют! Как бы я хотел быть на их месте.
— Это Танганайка, — говорит Шмербиус. — Я знаю очертания ее берегов.
Снова водная поверхность простирается под нами. Только цвет воды немного светлее, чем в океане.
— Пресная вода, — говорит Джамбо и вздыхает.
Вот обрисовывается западный берег озера.
— А ведь это родина твоих предков, Джамбо, — говорит дон Гонзалес.
Джамбо на минуту забывает свою жажду и улыбается, шевеля своим большим, мягким животом.
— Какое мне дело до родины моих предков, — говорит он. — Моя родина — Америка. Я цивилизованный американец, а не африканский дикарь.
Дон Гонзалес утверждает, что отец Джамбо был людоед. Джамбо горячо протестует.
— Мой отец был раб на Ямайке, — с гордостью говорит он.
Под нами снова леса и саванны. Вот большая деревня, состоящая из круглых бамбуковых хижин. Кругом — возделанные
Дальше идут сплошные тысячеверстные тропические леса, прорезанные реками. Одна из этих рек была особенно широка и многоводна.
— Ее называют Луалаба, — сказал Шмербиус. — В сущности, это верхнее течение Конго.
По берегам реки ютятся деревушки, но дальше снова безграничный лес.
— А это что за штука? — воскликнул внезапно Джамбо, наткнувшись в углу каюты на какой-то герметически закупоренный металлический сосуд.
Все с удивлением рассматривали находку. Один Шмербиус продолжал глядеть вниз. Мне показалось, что он как-то криво усмехнулся. Джамбо с трудом поднял сосуд на руки.
— Ого! — заговорил он, — да там что-то плещется! Должно быть, вода.
— Пить! Дайте пить… — простонала Мария-Изабелла.
Дон Гонзалес ужасно засуетился. Он сунул руку в кожаный мешок с инструментами и вынул большой напильник.
— На, пили, — сказал он, протягивая напильник Джамбо. Джамбо принялся надпиливать верхнюю часть сосуда.
Вдруг Шмербиус круто повернулся, вырвал сосуд из рук ошеломленного негра и выбросил его через окно.
< image l:href="#" />— Негодяй! — заорал Джамбо и чуть не набросился на Шмербиуса с кулаками.
Но Шмербиус спокойным жестом показал вниз на землю. Чорт возьми, что там случилось? Темнозеленая окраска леса стала понемногу светлеть. Деревья блекли и увядали на наших глазах. В бинокль я видел, как никли огромные пальмовые листья. Баобабы стояли черные и голые, в несколько минут потеряв свою пышную листву. По рекам, животами вверх, плыли бесчисленные туши крокодилов и бегемотов. Слоны, один за другим, тяжело падали на землю, чтобы уже никогда не встать. Обезьяны, как мертвые мухи, чернели на желтой траве.
— Это был баллон с ядовитым газом! — воскликнул я.
— Да, это был баллон с ядовитым газом, — спокойно подтвердил Шмербиус.
Но мы скоро миновали разрушенные области и под нами снова замелькали зеленые леса и желтые саванны.
Наш самолет вот уже вторые сутки словно перышко несся все вперед и вперед. Скорость полета все увеличивалась, и уменьшить ее мы не могли.
К трем часам пополудни она достигала трехсот девяносто шести верст в час, а в четыре мы увидели перед собой берег Атлантического океана. Перелет через всю Африку был совершен меньше чем в девять часов!