Таня Гроттер и Болтливый сфинкс
Шрифт:
– Сковорода, между прочим, тяжелая! – предупредила Таня, которой ленивая Гробыня успела передоверить доведение до ума картошки.
Склепова на всякий случай отодвинулась.
– Кстати, как у тебя с Взбивайсметанкиным? – коварно поинтересовалась она.
– Никак, – коротко ответила Таня.
– И хорошо, что никак. Какой-то он чужерожный. Не чужеродный, а именно чужерожный… Чем больше о нем думаю, тем чаще это слово вертится, – кивнула Гробыня.
Тане стало досадно. Одно дело самой сомневаться в Глебе,
– Глеб меня любит, – сказала она.
Склепова покрутила у виска пальцем.
– Любит? Отрывайхвостиков? В его сердечный словарик такого слова еще не завезли! Страсти, одержимости – да, этого в нем сколько влезет. Однако одержимости до любви, как жирафу до компактности. Любовь греет, а не испепеляет. Если после какого-нибудь человека у тебя муторно и пусто на душе, если он и сам запутался и тебя запутывает, то надо вытрусить себя от дури, как старый половичок от пыли. Думаешь, мне никогда не попадаются на пути такие конфетные красавчики? Да целыми дивизиями! И все равно старина Глом морально выше каждого на этаж.
В кирпичной стене что-то глухо загудело. Сквозь стену в комнату вшагнул только что помянутый «старина Глом». Что-то пропыхтел, кивнул Тане, не то улыбнулся, не то оскалился любимой девушке и тяжело плюхнулся в кресло перед зудильником. Пока он ворочался, зудильник, зная пристрастия хозяина, сам настроился на бокс.
– Ну что, будущий супружник, принес маме-птичке червячка? – спросила Гробыня.
Гломов разжал ладонь, показывая ей кольца. Гробыня одобрительно кивнула и точно кинжалом ткнула его в бок длинным бутербродом с сыром. Таня уже обнаружила, что бутерброды для кормления Гломова она резала не поперек, а вдоль батона.
– Что у тебя с рукой? – проворковала Склепова.
– Где? – Гломов непонимающе взглянул на ладонь. Две костяшки были ободраны. – А, ерунда! Маньяк один не въехал, что наличие окровавленного топора в руке не дает права хамить.
Сразу после ужина Гробыня выключила зудильник и заявила, что все хором идут спать. Правда, перед этим с щеткой в зубах она еще побегала по комнате, давясь пастой, одновременно разговаривая и сплевывая в цветочные горшки.
– Погоди! – вспомнив о поручении Сарданапала, Таня показала Гробыне пустой кулак.
– Что это такое? – спросила она.
Склепова, занятая болтовней, с усилием сфокусировала взгляд на ее руке.
– Мю-ю-ж! – вытянув губы трубочкой, крикнула она. – Эй, мю-ю-юж! Хочешь хохму? Гроттер мне кулаком грозит! Топай сюда – заступаться будешь!
Гуня был так напуган, что заступаться не стал. Таня спохватилась, что задала вопрос неверно, и надо было спросить не «что это такое?», а «что у меня в руке»?
– Что у меня в руке ? – спросила она.
– Мое кольцо, – не раздумывая, отвечала Гробыня. – Я уже пять минут пытаюсь вспомнить, куда его сунула? А так как искать мне лень, то я предпочитаю думать,
– А как выбросить это так, чтобы оно больше не вернулось? – честно задала Таня второй обязательный вопрос.
– Я те выброшу! А ну давай его сюда! – завопила Гробыня.
Таня разжала руку и показала ей пустую ладонь. Склепова посмотрела вначале на ладонь, потом на Таню, потом снова на ладонь, вздохнула и покрутила у виска пальцем.
– Ну все, Гротти! Марш баиньки на свой диванчик! День был блинный… тьфу… длинный… Мой мозг выдает еще какие-то вспышки и искры, но зажигание уже не схватывает! – сказала она, зевая до щелчка в челюстях.
Глава 10
ГЕОГРАФИЧЕСКИЙ КРЕТИНИЗМ И ТУПОГРАФИЧЕСКАЯ КАРТА
Первую половину жизни человек тратит, придумывая для себя отговорки и самооправдания. Вторую же половину пытается понять, почему они не сработали.
– Что главное для мага? Для мага главное – не страдать географическим кретинизмом! Если же он им уже страдает, ему нужна тупографическая карта! – заявил Ягун, извлекая из перчатки одеревеневший нос.
Таким образом, засовывая в перчатку нос и выдыхая теплый воздух, играющий комментатор пытался спасти нос от обморожения. Ванька промолчал, сохраняя тепло.
Он ощущал себя сугробом, которому вздумалось постранствовать для собственного удовольствия. Они с Ягуном летели впереди. За ними, двумя сотнями метров выше, следовал клин из восьми драконов.
Правда, видны были только семь. Крошечного Тангро, пристроившегося в центре клина сразу за вожаком, сумел бы разглядеть только мидийский лучник. К Ваньке Тангро почти не подлетал, ощущая себя частью большого драконьего сообщества.
Ваньке уже ясно было, что Ягун сбился с пути. Сюда-то он долетел, настроившись на мысли Ваньки, а обратно этот способ уже не срабатывал. Грааль Гардарика препятствовала Ягуну поймать мысли кого-нибудь из тибидохцев. Использовать же заклинание нити Ариадны мешали сплошные облака.
Ягун ворчал и ругал дебильную облачность, дебильную магию и дебильную погоду. Для Ваньки это было не в диковинку. Когда играющий комментатор злился, дебилами у него вечно оказывались все, кроме самого Ягуна.
– Давай положимся на драконов! У них чутье, – предложил Ванька, когда Ягун с кучей отговорок наконец признал, что заблудился.
Они снизились и медленно двигались на небольшой высоте.
– Чутье-то чутьем. Но и лебеди не каждый день на юг мотаются. Откуда мы знаем, когда драконам надоест разминать крылышки? Может, через две недели? – огрызнулся Ягун.
– А если связаться с Таней по зудильнику? Она проскочит сквозь Гардарику , ты настроишься на ее мысли и поймешь куда лететь!