Таня Гроттер и Болтливый сфинкс
Шрифт:
Боль из изувеченного тела куда-то ушла, а на ее место пришла необычная легкость. Ваньке захотелось засмеяться. Именно это он и сделал. Избитый, расцарапанный, но радостный и смеющийся человек.
В пустоте послышался не стеклянный, но глухой металлический звон, подобный тому, как если бы кто-то ударил ложкой по перевернутому ведру. Ванька понял, что это развеялся Разрази громус .
Сфинкс метнулся к Ваньке.
– Думаешь, победил? Да, я загадал именно это, но что ты-то выиграл? Ты сам лишил себя всего! – зашипел
– Ну и что?
– Как ну и что? Да ты теперь обычный смертный! Ты никто! Я тебя прикончу! – и вне себя от гнева Мегар прыгнул на лежащего Ваньку.
Но – странное дело! Теперь, когда Ванька не был защищен магией и стал как будто легкой добычей, сфинкс даже не сумел к нему прикоснуться. Он мог только метаться вокруг, отдергивая лицо, будто Ваньку оберегал незримый для него самого, но вполне очевидный для разжалованного полубожка огонь.
– У обычных людей тоже есть своя защита, и, откровенно говоря, она гораздо лучше нашей. Мы, самонадеянные пигмеи, заботимся о себе сами, о них же заботится та сила, что много мудрее и сильнее нас, – сказал Сарданапал.
Вышагнувший из круга Тарарах отодрал сфинкса от Ваньки, несколько раз с чувством пнул, и за ассирийскую бороду выволок скулящего Мегара из Битвенного Зала.
– Пойдем отсюда! Разговор есть! – мрачно пообещал Тарарах.
К удивлению Тани, Мегар повиновался, хотя и огрызался, когда питекантроп тащил его вон. Лишь щурился слезящимися глазками, точно напачкавший кот. Он не только сдулся, но, чудилось Тане, и потерял всю свою силу. Казалось, пирамида зла, которую он старательно воздвиг, обрушилась и погребла его.
– И что с ним теперь будет? – спросила Таня.
– Думаю, Мегар раз и навсегда усвоит, что такое разгневанный питекантроп, – спокойно предположил академик Сарданапал. – Я Тарараха хорошо знаю. Он вскипает медленно, но, когда вскипел, сдерживать его бесполезно. Да и не хочется, если откровенно.
Донесшийся из коридора грохот и унылый мяв сфинкса доказали, что сдерживать Тарараха действительно бесполезно.
– А сфинкс не применит против Тарараха магию? Все-таки языческий божок… – опасливо спросила Таня.
– Едва ли. Магия блокирована неизвестным доброжелателем на ближайшие… – академик посмотрел на часы, – пятьдесят восемь… уже пятьдесят семь минут… Как, однако, быстро летит время!
– А кто ее блокировал?
Академик Сарданапал скромно поклонился.
– Ваш покорный слуга! – сказал он.
Таня бросилась к Ваньке. Вокруг него уже суетились домовые, неизвестно когда успевшие прибыть в Битвенный Зал. Тревожно вереща, они в большой спешке грузили его на носилки, а погрузив, тянули их в разные стороны. Ванька стоически терпел до тех пор, пока Медузия, сдвинув брови, не навела некое подобие порядка.
Выбегая вслед за Ванькиными носилками, Таня услышала, как Великая Зуби о чем-то спросила академика. Вопроса она не расслышала, зато хорошо расслышала ответ:
– А по-моему, ничего удивительного нет. Зло способно на многое. Глупо недооценивать его силы. Но существуют вещи, неподвластные его разумению. Например,
– Но как Ванька угадал? – спросила Зуби.
Академик пожал плечами.
– Про кольцо он знал. А остальное сердце, думаю, подсказало, когда сфинкс начал его терзать. Мегар запутался в собственных сетях. Сфинкс мучил Ваньку, чтобы Ванька применял магию. Тот же совершил строго обратное, а именно совсем от нее отказался.
– Но почему Мегар загадал именно это?
– Нельзя двигаться в кромешной тьме, не имея фонаря. Единственный же возможный фонарь, свет, злу никогда служить не будет. Как скряга не понимает, что можно не желать золота, а пьяница не решится оставить в холодильнике начатую бутылку, так и зло не представляет, что такое добро. Оно нашаривает его вслепую, но все равно не понимает. Вот и Мегар, заключая сделку с Древниром, попытался загадать нечто совершенно невероятное. Нечто такое, чего, по его мнению, вообще никогда произойти не могло. Не какой-либо предмет или понятие, а поступок… Представляю, что испытал Мегар, когда увидел летящий перстень и услышал слова отречения. Хотя в полной мере, уверен, мы этого никогда не узнаем.
Академик прислушался.
– Особенно если Тарарах будет так усердствовать, – добавил он.
Глава 14
РАССТАВАНИЕ
Если детская книга – просто верная форма для того, что автору нужно сказать, тогда те, кто хочет услышать его, читают и перечитывают ее в любом возрасте. И я готов утверждать, что книга для детей, которая нравится только детям, – плохая книга. Хорошие – хороши для всех. Вальс, который приносит радость лишь танцорам, – плохой вальс.
Остаток декабря пронесся, как хвост скрывшегося в тоннеле поезда. Таня постоянно сидела у Ваньки в магпункте, а вечером часа по три летала над океаном. Летала без петель и перевертонов, но очень стремительно. По сторонам почти не глядела, а лишь ловила лицом ветер. Те, кто хорошо знал Таньку, понимали, что она сейчас размышляет о чем-то очень и очень для себя важном. Изредка к ней присоединялись Ягун с Лотковой, внутренне примирившиеся и вполне довольные друг другом.
Академика Таня увидела лишь за день до Нового года. Тот пригласил ее к себе в кабинет. Таня постучалась и остановилась на пороге.
Сарданапал вначале долго покашливал, а затем, с некоторым усилием выдрав очки у цепких усов, протер их краем мантии. Таня примерно догадывалась, о чем глава Тибидохса хочет поговорить с ней, однако он начал издалека.
– Как себя чувствует Ванька? Я слышал, ему гораздо лучше.
– Да, гораздо. Ребра срастаются быстро, а вот другие переломы хуже. Но Ягге настроена оптимистично.
– А как он без магии? – участливо спросил Сарданапал.
– Вы не поверите, но Ванька даже рад, – серьезно сказала Таня.