Тараканьи бега
Шрифт:
Дамкин зажмурился и поковырял пальцем в ухе. Ударник из мультиинструменталиста Вити был, откровенно говоря, хреновый. На бас-гитаре и на контрабасе Витя, действительно, играл замечательно, а вот во всем остальном подкачал. Он же был и солистом "Левого рейса". Одновременно играть на басу и вести вокальную партию у него обычно получалось плохо, Витя постоянно сбивался, за что остальные музыканты его ругали и по нехорошему обзывали. Кроме этого, басист имел плохую память и постоянно забывал слова. "Левый рейс" спасался тем,
– Как там в Крыму, не холодно?
– Нет, в Крыму - кайф! Смотри, как я загорел!
– Витя обнажил задницу и продемонстрировал литераторам разницу между загорелым телом и белым местом.
– А вы наши телеграммы получили?
– Получили. Но я так и не понял, неужели вам было жалко купить для меня пару ящиков апельсинов? Можно подумать, что вы там мало зарабатывали.
– Да ну! Мы зарабатывали, как слоны на ярмарке! Деньги так и сыпались в шляпу нашего гитариста. По два концерта в день играли!
– И чего же вы оттуда уехали? К вам вроде Дюша собирался...
– Он нас и увез, - ответил музыкант.
– Дюша теперь у нас технический руководитель. Продюсер, как на диком, капиталистическом Западе. Он нас на одну бесплатную студию подписал, с завтрашнего дня будем новый альбом записывать.
– Что ты говоришь! Неужели мы наконец-то дождемся вашего альбома! И как он будет называться?
– "Без дураков", - с дурацкой улыбкой ответил басист.
– Мы, кстати, будем играть со Шлезинским. Достали меня эти уроды, постоянно шпуняют за то, что я слов не помню! Пусть теперь Шлезинского достают!
– Это круто!
– оценил Дамкин.
– "Левый рейс" и Шлезинский, на мой взгляд, легко затмят "Битлз" и "Роллинг Стоунз" вместе взятые. А где эти уроды, которые тебя так достали?
– Сегодня у них утренняя пробежка. Решили за пивом сбегать.
– А ты что же не побежал?
– У меня сегодня утренняя гимнастика, - сказал Витя, помахивая палочками.
– Пока Игоря нет, я на ударной установке разминаюсь!
В подтверждение своих слов он со зловещим выражением лица опять прошелся по всем барабанам. Оба литератора схватились за свои уши.
– Видал!
– Старик, может хватит долбить по барабанам, в ушах даже заложило! вяло запротестовал Стрекозов.
– Это еще что!
– снова почему-то обрадовался басист.
– Вы еще не слышали наш новый саунд. Мы в Крыму такие классные штучки прикупили! Слыхали про такой украинский народный инструмент - сопилку?
– Она сопит?
– спросил Дамкин.
– Нет, это типа флейты! Блин, у нас теперь такой драйв! Приходите в субботу в Дом Культуры имени Москалева, у нас концерт будет. Мы там под ВИА косим!
Слово "ВИА" Витя произнес с непередаваемой брезгливостью, словно наступил босой ногой
– Хорошо, почему бы не сходить.
– Да, а вы стихов новых не принесли? Мы на ваши тексты таких крутых песен понаписали! Полный улет! В Гурзуфе все девчонки рыдали и вешались на шею нашему гитаристу.
– Мы же не знали, что вы уже вернулись, - сказал Стрекозов.
– В следующий раз непременно захватим.
– У нас было классное стихотворение о слоне в зоопарке, мы его отдали на растерзание Шлезинскому, - сообщил Дамкин.
– Он вам споет. Крутой хит получился!
Скрипнула деревянная дверь, и к литераторам вышел одетый в халат художник Бронштейн, весь перепачканный красками.
– Привет!
– засветился он улыбкой при виде друзей.
– Как новая картина?
– Шедевр, - скромно оценил Бронштейн.
– Он мой портрет рисовал, - сказал Витя.
– Бронштейн, покажи им!
Через небольшой пыльный коридорчик соавторы прошли в мастерскую художника. Басист на картине стоял на сцене с бас-гитарой. Его вдохновенно небритое лицо как бы говорило: "Любите меня, каков я есть, потому что я очень хорош!"
Почти всю свою жизнь Бронштейн проводил за мольбертом, поэтому его мастерская была заставлена свернутыми рулонами картин, И хотя художник часто продавал свои работы и раздаривал своим знакомым, картин все равно было очень много, почти как в Третьяковской галерее.
Работы художника брали охотно. Даже у редактора Однодневного висели две картины художника, он все хотел их выкинуть, но жена редактора считала, что через двадцать лет эти полотна можно будет продать за баснословную цену.
(Заметим в скобках, практичная женщина почти не ошиблась. Когда в 1999 году к Однодневным залезли воры, они украли именно картины Бронштейна вместо импортного видеомагнитофона!)
– А вот еще одна из последних работ, - показал Бронштейн.
– Я ее вчера написал. Называется "Расстрел очереди в сберегательную кассу на улице Авиамоторная".
Соавторы изумленно разглядывали картину.
– Какой натурализм, - наконец вымолвил Стрекозов.
– Слушай, Бронштейн!
– вспомнил Дамкин.
– Мы же пришли к тебе с определенным делом!
– Действительно!
– подхватил Стрекозов.
– Очень важное дело! Недавно мы закончили третью часть "Билла Штоффа"!
– Да ну! Наконец-то! Почитать дадите?
– Ясное дело, - Дамкин достал из сумки пухлую рукопись.
– Только надо не просто прочитать, а нарисовать к роману классные рисунки.
– Это можно!
– Бронштейн бережно принял толстую папку.
– Давненько я не рисовал тушью...
– И главное - побольше рисунков!
– потребовал Дамкин.
– Тогда можно будет считать "Билла Штоффа" законченным и предложить в какое-нибудь издательство.