Тарантул
Шрифт:
– Откуда знаешь?
– А у меня сердце-вещун, - засмеялась.
– Летта, я серьезно.
– И я тоже, - посмотрела на меня спокойным и все понимающим взглядом любви.
– Ешь, а я пойду, постелю нам...
– Нам?
– подавился картофельными прожаренными лепестками. Чер-р-рт!..
– И, совсем заклинившись, задал совершенно идиотский вопрос. А бабулька-то где?
Девушка засмеялась: не упоминай нечистого - прийдет, а что касается бабушки, то она уже почивает, старенькая.
– Я хочу от тебя сына, - и ушла.
А что же я? Остался сидеть на кухоньке дурак дураком, машинально жевал картошку и думал о том, что, вероятно, в этой невозмутимой и уверенной простоте и есть главный смысл нашего бытия. Не звать без нужды лукавого, любить тех, кто дал тебе жизнь, и желать родить себе продолжение свое.
Да, вот заковыка: мной уже приобретен билет на полет в туннели смерти. И ничто, и никто не сможет заставить меня разорвать его, как лист бумаги, на котором кровью уже составлена опись нашей жизни.
Об этом я и признался Летте, когда она вернулась на кухню. Ты знаешь, сказал, а я ведь уезжаю завтра вечером. Далеко-далеко и, боюсь, уже не вернусь. Далеко-далеко, переспросила, мыла тарелку. Да, и прошу не говорить маме. О ком, о нашем сыне?
– Летта, - засмеялся, посадив её себе на колени, - ты как дева-Мария хочешь понести из воздуха.
– Нет, я хочу от тебя, Алеша, - смотрела внимательным и просветленным взглядом.
– И назову сына Алешей, ты не против?
– Спасибо, - и пошутил.
– А если будет дочь?
– Я её назову Ю.
Потом была ночь. И я знал, что это моя предпоследняя ночь. Так сложились обстоятельства. И здесь никто не виноват. Как можно обвинять лунный свет за то, что он светит, да не греет. Море за то, что оно соленое как суп. А людей за то, что они такие.
Про меня и Ю все рассказала мама. Ох, мама-мама... И девочка Летта знала обо мне все. По-моему, даже в какую поездку я скоро отправляюсь.
Запах её тела напоминал запах летнего скошенного луга и тихой реки, петляющей в прогретых вечных берегах. Потом в этом запах вторгся кисловатый и знакомый мне - запах крови и моря.
– Что это?
– успел спросить.
– Дурачок, ты мой первый и единственный, - и затянула меня, как штормовая океанская волна бесстрашного пловца.
Не помню, когда уснул и спал спокойным, без сновидений сном. Потом проснулся, будто от толчка. Девушка и мой сын в ней спали калачиком. Я укрыл их ватным стареньким одеялом и пошлепал на кухню пить воду. Там за столом, где я раньше сидел, находился... Сашка Серов, зябко кутающийся в серебристую фольгу.
– Привет, Леха, - проговорил он.
– Холодно у вас тут.
– Тепло, Саныч, - пожал плечами.
– Наверно, промерз в этом проклятом озерце... на всю
– Что именно?
– Ушел от нас.
– Алеха, я же говорил: времена такие... Нет поэтам места под солнцем... Зачем тогда жить в этой жизни?
– Есть другая, Сашка?
– Есть, Алеха. Есть, это нельзя объяснить словами. Даже мой красный слог бессилен - скажу одно: там никто никого не убивает, там нет боли и крови, нет печали и страха. Там все другое.
– Рай?
– Это не рай, Алешка, это другая жизнь. Другая вечность, где нет этих коконов, - передернул плечами и фольга издала отвратительный металлический звук.
– Там есть счастливые дети... Кстати, хочу тебя поблагодарить за помощь Антонио и сыну.
– Ты о чем?
– удивился я.
– Ты Ваньку видел?
– Видел...
– И наконец понял.
– Твой сын?.. Ах ты, сукин кот!.. Как же так, Саныч?.. Погоди-погоди... А как же дальнобойщик?
– А ты его видел?
– Не-е-ет.
– Какие могут быть вопросы?
– Тогда почему ушел?
– Алеха, у тебя здесь своя война, у меня своя... была...
– И вспомнил.
– Почему я здесь?
– Почему?
– Помочь хочу... по силе своих возможностей... как ты пытался мне помочь... на озере... Помнишь?
– Мне бы не помнить?
– Добрый мой совет - вспомни мою веселую свадебку с Анджелой, которая так и не состоялась.
– Было смешно, - согласился.
– Я тогда так ужрался шампанским.
– А некоторым было не до смеха.
– Ты про Анджелу?
– Она - пустое, ты её не трогай. Подумай кому этот, прости, альянс, мог принести выгоду?
– Что? Неужто папа жениха и папа невесты?
– Конечно. Тогда вся эта "А" сколачивалось...
– "А" - Анджела - ну, разумеется?!
– вскричал я.
– Все так просто.
– Проникнуть туда невозможно, - предупредил Сашка.
– Но Чеченец тебе поможет... Ты его слушайся и помни, что только кислород может истребить всю эту смердящую клоаку.
– Кислород?
– переспросил я.
– Какой кислород?
– Чеченец знает, ты положись на него, - повторил мой друг.
– И последнее: загляни в старый клоповник.
– Куда?
– В мою квартирку.
– И что там?
– Кто, а больше сказать не могу, извини, - развел руками и с его плеч... фольга... с металлическим боем...
И я проснулся. За пасмурным утренним окном по-прежнему сутяжничала погода. Громыхнуло из кухни - Летты рядом не было, от неё остался лишь вмятый отпечаток на постели. Я хотел пойти проверить, что за громкие дела свершаются без меня, но явилась она, девочка из лета.